В действительности обе этические работы И. Канта основаны на предпосылке, что путём рефлексии нравственного поведения мы приходим к определённым заключениям, к которым нельзя прийти при помощи одной лишь теории. Это относится и к свободе, которая остаётся недоказуемой для «Критики чистого разума» (возможная «каузальность через свободу» является недоказанной, потому что это утверждение является одним из членов антиномии), тогда как в этических трактатах И. Кант доказывает свободу как условие нравственного закона, который мы осознаём. И. Кант под «практической» областью понимает (от греч. «праксис» – поведение) лишь область морального поведения. Поэтому определённый приоритет познания, основанного на практическом поведении, перед чисто теоретическим познанием, к которому он приходит в этических трактатах, относится у него лишь к моральной области. Дальнейшее развитие немецкой философии показывает, однако, что И. Кант столкнулся с проблемой, которая могла быть полностью исчерпана лишь в марксистской философии. С позиции, которой соответствует такой подход (это позиция онтологии, возводимой на основе морали), И. Кант устанавливает новый статус идей свободы, бессмертия и Бога (бессмертие вместе со свободой относятся к идее души, которую И. Кант выводит в «Критике чистого разума»). Это – постулаты. Постулаты относятся к предметам, которые теоретический разум «допускает» или предполагает как возможные вследствие их значения с точки зрения моральной онтологии. Их функция не является теоретической, постулаты служат «побудителями» нашего морального стремления, которое побуждает нас к поведению согласно закону. Тем не менее, это их значение вызывает определённые изменения в теоретическом статусе их предметов. Среди постулатов особое положение имеет постулат свободы, поскольку реальность свободы гарантируется тем, что она является условием морального закона. Тем не менее, поскольку она гарантируется лишь с точки зрения нашего морального поведения, И. Кант не провозглашает реальность свободы как теоретический факт. К следующим моральным постулатам относится то, что их предметы являются теоретически допустимыми. Центральный мотив, на котором основана функция постулатов, – это реализация «наивысшего блага» в мире. Отношение между теоретической и практической философией у И. Канта образует сложную схему, которая сохраняется лишь с точки зрения строгого различения границ отдельных областей человеческого отношения к миру, т.е. на основе строгого различения теоретических и практических подходов. Немецкая философская общественность реагировала на теоретическую философию И. Канта двояким образом. Часть общественности усматривала в этих положениях И. Канта «моральное доказательство существования Бога» (как это выясняется, например, из «Писем о догматизме и критицизме»), тогда как духовные вожди другого направления (И.Г. Фихте, Ф.В.Й. Шеллинг, а несколько позже Г.В.Ф. Гегель) рассматривали эту ситуацию как ликвидацию границ между теоретической и моральной философией, а в мировоззренческом плане – как склонность к пантеизму. Ф.В.Й. Шеллинг, который в «Письмах о догматизме и критицизме» полагал, что постулаты И. Канта имеют значение побудителей морального поведения в некоем прагматическом смысле, ещё в большей степени (в свой классический период), чем И.Г. Фихте, склонялся к пантеизму. К этой традиции принадлежит и Г.В.Ф. Гегель, который в мировоззренческом отношении следует за Ф.В.Й. Шеллингом классического периода и преодолевает эту тенденцию подробной разработкой системы во всех деталях. В «Феноменологии духа» он анализирует постулаты И. Канта и находит в них противоречия. Эта критика И. Канта Г.В.Ф. Гегелем является позитивным выражением пантеистической позиции неличного абсолюта, развивающейся человеческой истории вопреки теоретически недоказуемому внемировому абсолюту И. Канта, который должен побуждать нас к моральному поведению.