В рассуждениях о евхаристии Ефрем Сирин продолжает развивать тему видимого – невидимого. Евхаристия, говорит он, являет Христа, Который ныне сокрыт от глаз мира. Видеть Христа возможно только очами веры, духовно – в этом парадоксальность литургии. Самого Христа и Его евхаристические Тело и Кровь Ефрем Сирин называет «лекарством жизни, сошедшим свыше». Исцеление человечества мыслится им как вселенское деяние Спасителя, обнимающее все роды, уже в Рождестве прозревается исцеление прародителей; Ева возрадуется в царстве мёртвых, говорит Ефрем Сирин, ибо Сын её дщери, Девы Марии, сошёл к нам как Лекарство жизни, чтобы оживить праматерь Своей Матери. В святых Тайнах евхаристии продолжает совершаться таинство исцеления человечества. Дарование Тела и Крови в богословии Ефрема Сирина связано символически со всеми другими спасительными деяниями Христа. Так, Крест он видит как раздавливание «винограда милости», результатом которого становится дарование «лекарства жизни» народам. В евхаристическом символизме Ефрема Сирина присутствует и образ Христа как истинного Пасхального Агнца, данного в пищу народу Божию. Слово «осенение», фигурирующее в евангельском рассказе о Благовещении, где говорится об осенении Девы Марии Святым Духом, в сирийском языке связано с образностью брачного чертога; эту связь Ефрем Сирин проводит в комментарии на «Диатессарон» и в рассуждениях об образности евхаристии. Подобная аналогия проводится также и между пребыванием Христа во чреве Девы Марии и Его пребыванием в евхаристических дарах. В евхаристической образности Ефрема Сирина используется и образ «огня божества», столь значимый в других аспектах его богословия: Дух святости, говорит Ефрем Сирин, в Хлебе, и Огонь – в Вине. В том же контексте он говорит об «Огне милости, ставшем животворящей жертвой для нас». С богословским осмыслением Евхаристии у него связана также антитеза единого и множественного: Единый Христос предстаёт как множественный в евхаристии и церкви, и в то же время множественность евхаристии и церкви восходят к Единству Христа. Тема церкви в богословии Ефрема Сирина представлена не только в евхаристическом контексте, но также развита эсхатологически, что обнаруживает преемственность образности иудео-христианской мысли и мысли Ефрема Сирина. Эта эсхатологичность проявляется в отождествлении церкви с Царством, которое грядёт, но которое уже есть. Соединение тем церкви и Царства развивается у Ефрема Сирина в ещё одну пару антитез: церкви Христовой и христианского царства, с одной стороны, и христианского царства и царства языческого – с другой. Эти темы разворачиваются у него в эсхатологическом контексте, что наиболее рельефно представлено в цикле против Юлиана Отступника. Ефрем Сирин использует два сходных по значению термина: восход, воссияние и сияние, блистание, чтобы показать связь «воссияния» Христа в Его Рождестве и «воссияния» истины христианства через торжество христианского царства. Как Единый Христос являет откровение Единого Бога, так единоначальный кесарь своей властью разрушает всякое многобожие и единством царства упраздняет противоборство.