Высказывания о постепенном Откровении до Пятидесятницы в приложении к развитию учения церкви, по мнению Владимира Николаевича Лосского, могут быть поняты лишь «икономически». Только в смысле следования примеру «божественной педагогики», ради немощных в вере церковь постепенно раскрывает своё неизменное учение. Однако Собор на Афоне в 1341 г. под председательством патриарха Филофея ввиду очевидного новаторства паламитского богословия дал обоснование принципиальной возможности догматического развития, используя именно образ постепенного Откровения до Пятидесятницы. «Сообщенные (теперь) всем и свободно проповедуемые догматы были (некогда) тайнами Моисеева закона, провидимыми в Духе одними пророками… Но как результат древних пророчеств показал, что бывшие тайны совпали с явной действительностью, – и мы теперь верим в Триипостасное Божество, – так согласными с явной действительностью окажутся и теперешние тайны. И как согласие тайн с общепризнанным учением было ясно для пророков, так и мы видим согласие являемого святым тайно в Духе с тем, что проповедуется открыто». Проблема возникновения новых догматических формулировок была особенно ощутимой в связи с принятием Вселенскими соборами определений, содержащих принципиально новые, небиблейские термины и понятия. Шестым Вселенским собором было составлено обращение к императору Маркиану, в котором подробно излагается правильное понимание развития догматической науки и его значения. Отцы Собора настаивают на практическом характере богословия как ответа на «заблуждения», говорят о неизменности и достаточности благочестия и веры и определяют работу богослова как «приспособление языка к мышлению врагов». Эта работа имеет только отрицательный характер: «Если бы все довольствовались уложением веры и стезю благочестия не подновляли, то не нужно было бы (сынам) Церкви ничего придумывать к символу для уяснения». Главной задачей богослова является обращение заблуждающихся на путь истинный. Для этого он должен противопоставить заблуждению не положительное учение, а только «обличения». Причём делается строгая оговорка: «...Впрочем, никогда не прибавляя к благочестию чего-нибудь нового, как будто недостающего в вере, но придумывая соответствующее их новизнам». В этом отрицательном определении догматического развития можно пытаться усмотреть указание на то, что в каждую историческую эпоху богословие должно решать задачу «приспособления языка к мышлению врагов», для чего необходима, по крайней мере, ассимиляция современной научной методологии. Приведённые примеры не исчерпывают святоотеческих свидетельств, касающихся рассматриваемого вопроса, однако они характерны в том смысле, что показывают очевидную неразработанность вопроса в святоотеческом богословии. Для него догматическое развитие в его современном понимании не было проблемой.