Существующие на этот счёт святоотеческие высказывания или даже соборные определения или послания получают принципиально различную интерпретацию в зависимости от целей и установок исследователей, которые их используют. Тем не менее, в святоотеческой традиции обсуждался вопрос о появлении «новых догматов». Викентий Леринский (V в.) писал о развитии догматической науки: «Предание, говорит апостол, сохрани, т.е. талант веры вселенской сбереги в целости и неповреждённости, чтобы что тебе вверено, то пусть и остаётся у тебя, то ты и передавай... Если дарование Божие сделало тебя способным по уму, по образованию, по учёности, то будь Веселеилом духовной Скинии. Полируй камни божественного догмата, придавай им блеск, грацию и прелесть, старайся, чтобы вследствие твоего ясного изложения яснее разумели то, во что верили не так ясно. Достигай, чтобы потомство со знанием славословило то, что прежде древность чтила несознательно. Научи тому, чему тебя научили, и, говоря новое, не скажи нового. Викентий не отрицал возможности «возрастания и преуспеяния» веры, но «это должно быть действительно преуспеянием, а не переменою веры». Он допускал возможность возрастания и преуспевания «понимания», «разумения» и «мудрости» как каждого отдельного христианина, так и всех вместе, как одного человека, так и всей церкви, но «только в том же своём роде, т.е. в одном и том же догмате, в одном и том же смысле, в одном и том же понимании...». Однако при этом Церковь Христова никогда в догматах «ничего не изменяет, ничего не прибавляет, необходимого не отсекает, излишнего не прицепляет, своего не теряет и чужого не присвояет, но со всею рачительностью старается единственно о том, чтобы, рассуждая о древнем верно и мудро, если что в древности предначертано, основано – то довершать и обделывать, если что пояснено уже и истолковано – то укреплять и подтверждать, если что уже подтверждено и определено – то хранить». Причём процесс развития догматических формулировок находится в зависимости от «новизн еретиков», которые и побуждают церковь формулировать «с рассудительностью» то, во что раньше «веровали в простоте». Протоиерей Георгий Флоровский предупреждал об «историческом упрощенчестве» и «примитивизме» в трактовке Викентия. В его высказываниях, скорее, утверждается сам факт наличия догматического развития как появления новых формул, чем объясняется его природа. В частности, остаётся непонятным, каким образом «возрастание понимания» как отдельного человека, так и всей церкви должно происходить «в одном и том же догмате, в одном и том же понимании». Если и допустимо усматривать в этих словах идею самотождественности церковного сознания, то в любом случае она ещё не получила своего явного выражения. Другим примером святоотеческого высказывания о развитии догматического учения церкви могут служить слова Григория Богослова: «Ветхий Завет ясно проповедовал Отца, но не с такой ясностью Сына; Новый открыл Сына и дал указание о Божестве Духа; ныне пребывает с нами Дух, даруя нам яснейшее о Нём познание. Небезопасно было прежде, нежели исповедано Божество Отца, ясно проповедовать Сына и прежде, нежели признан Сын (выражусь несколько смело), обременять нас проповедью о Духе».