Подавляющее большинство материалов о конкретных фактах нарушения прав верующих было составлено жертвами гонений или представлявшими их интересы другими правозащитными или религиозными организациями различных конфессий. В материалах, полученных и распространённых Христианским комитетом, в частности, говорилось об ограничении доступа верующих к святыням Нового Афона, о притеснении местными властями монашеской общины Почаевской Успенской лавры, о разрушающем действии на монастырский комплекс Давидгареджи в Грузии стрельб, проводимых на близлежащем артиллерийском полигоне, об отказе на просьбы об открытии новых православных храмов в городе Горький и в Горьковской области, о закрытии построенной на средства верующих православной церкви в Тернопольской области. Ряд документов был посвящён обыскам и арестам в общинах пятидесятников в Московской и Закарпатской областях, лишению родительских прав баптистов, разрушению их молельных домов и разгону совместных молитв, стеснённому положению католиков в Молдавии. В мае 1977 г. члены комитета обратились к собравшейся в Москве Всемирной конференции «Религиозные движения за прочный мир, разоружение и справедливые отношения между народами» с призывом выступить в защиту узников религиозной совести – баптистского пресвитера Георгия Винса, православного священника Василия Романюка (был связан с украинским националистическим движением, в 1976 г. перешёл, будучи в заключении, в неканоническую Украинскую автокефальную православную церковь, в 1993 г. под монашеским именем Владимир стал вторым «патриархом» так называемой Украинской православной церкви Киевского патриархата) и иудея Иосифа Бегуна. Для диссидентов было типично ставить баптистов в пример РПЦ – на их взгляд, более пассивной, не добивавшейся от властей уступок, «так и не ставшей диссидентской конфессией». Однако, как отмечают исследователи, этот упрёк может быть адресован и диссидентам. Если для баптистских активистов была характерна систематическая работа в религиозных общинах, то относившие себя к православной церкви диссиденты, как правило, ограничивали свою деятельность религиозно-философскими вопросами или общими задачами борьбы за права верующих, а их участие в приходской деятельности, в борьбе за конкретные цели оставалось минимальным. В результате в 1970 гг. баптистам удавалось гораздо успешнее добиваться регистрации своих объединений. Впрочем, большая готовность властей идти навстречу баптистам объяснялась ещё и восприятием «сектантов» при всей их активности как не столь опасного периферийного явления общественной жизни, в то время как православие по-прежнему представлялось серьёзной потенциальной угрозой для коммунистической идеологии. Осторожность РПЦ во взаимоотношениях с государством во многом определялась её большей уязвимостью от возможных репрессий по сравнению с другими конфессиями. Избегать надзора властей им, в частности, помогала децентрализованная структура, типичная, например, для религиозных общин баптистов. Это отражалось и на позиции властей, о которой вполне определённо высказался в 1988 г. на встрече с преподавателями Высшей партийной школы председатель Совета по делам религий Константин Михайлович Харчев: «Раньше мы давили РПЦ и не сдерживали сектантов, так как боялись, что они окончательно уйдут в подполье, и мы потеряем над ними контроль».