Свойства региональных вариантов могли выражаться не только, например, в повторявшихся особенностях иконографии, но и в количестве портретных изображений, что отражало развитую практику ктиторства и специфику государственной идеологии. Для многих территорий кроме портретов в стенописи храмов характерны изображения ктиторов и донаторов, относящиеся к наиболее развитому в этих регионах виду искусства. Так, в Грузии и Армении VI–XI вв. часто встречаются каменные рельефы с портретами храмоздателей, в армянском искусстве XI–XIV вв. – портреты заказчиков иллюминированных рукописей. Для искусства Грузии XI–XVII вв. наряду с фресковыми портретами характерны образы донаторов на серебряных чеканных иконах. В Молдавии и Валахии изображения донаторов нередко присутствуют на драгоценных предметах церковной утвари (прежде всего, на окладах Евангелий) и особенно часто – в шитых произведениях XV–XVII вв. Росписи местных храмов также включают многофигурные ктиторские портреты. Для искусства Украины и Белоруссии XVII–XVIII вв., испытавшего сильное влияние польской культуры, типичны станковые ктиторские портреты в интерьерах храмов. Иконография этих произведений, как правило, ориентируется на европейскую портретную живопись Нового времени. Специфическими чертами обладает и русская традиция ктиторских и донаторских изображений, восходящая к XI в. Своеобразие с особой полнотой проявилось в позднее Средневековье, отразив особенности религиозного сознания. Традиции ктиторских портретов в искусстве Новгорода и Пскова сохранялись до второй половины XV в. В московской культуре XV–XVII вв. заказчики, включая членов великокняжеского семейства и высших иерархов, стали отдавать предпочтение надгробным или посмертным портретам членов правящего дома, изображениям патрональных святых и вотивным (т.е. приносимым в дар Божеству) надписям. Присоединение Новгорода, Пскова и других русских земель привело к тому, что нормы московской культуры возобладали и в этих центрах, чем исследователи объясняют исчезновение ктиторских и надгробных изображений в Северо-Западной Руси к XVI в. Идею контакта верующих с горним миром и принесения дара Богу стали воплощать иные сюжеты: образы Иисуса Христа или Богоматери с молящимися святыми, чьи фигуры замещали ктиторские портреты, изображения святых с храмом или монастырём в руках или на их фоне, а также сюжетные композиции – сцены гимнографического или литургического содержания, которые включали образы множества святых, прославляющих Иисуса Христа и Богоматерь, или изображения безымянных персонажей из разных сословий, которые создают идеальный «портрет» православного царства. Несмотря на попытки некоторых выдающихся заказчиков конца XVI – XVII вв. (патриарха Никона и, как полагают исследователи, царя Бориса Годунова) заново ввести в обиход ктиторские портреты, они по-прежнему оставались исключением. Эта ситуация характерна и для русской культуры Нового времени. На территории Российской империи традиция донаторского портрета, кроме довольно многочисленных украинских произведений XVIII в., была представлена единичными иконами с фигурами заказчиков, созданными под воздействием западноевропейских изображений, а также императорскими портретами на колоколах и панагиях, которые были малодоступны для обозрения. При этом в русском искусстве XVIII–XIX вв. по-прежнему были популярными изображения святых, чья иконография прямо или косвенно восходила к средневековым образам ктиторов и донаторов.