В 1921 г. в Президиум ВЦИК неоднократно поступали ходатайства приходских общин и различных организаций Казани об освобождении Кирилла; под одним из обращений подписались 8 тыс. рабочих государственных заводов и фабрик. 8 октября 1921 г. Президиум ВЦИК предложил ВЧК ускорить разбор дела Кирилла. 29 декабря Президиум ВЧК постановил досрочно освободить Кирилла по амнистии в честь четырёхлетия революции. 5 января 1922 г. Кирилл вышел на свободу и в ночь на 18 января прибыл в Казань. Сразу начал служить на приходах и в монастырях епархии. В проповедях Кирилл призывал людей к покаянию, изъясняя поразившие страну бедствия, в том числе и голод в Поволжье, как следствие греха. ГПУ Татарской АССР наблюдало за деятельностью Кирилла. Так, 11 февраля после богослужения, совершённого Кириллом в Свияжском мужском монастыре, ГПУ на основании агентурных данных составило заключение, что в его проповеди «усматривается прикрытая агитация против Советской власти и Коммунистической партии, которая произвела большое впечатление на верующие массы» (Государственный архив социально-политической истории Кировской области). Ввиду подготовки изъятия церковных ценностей 16 февраля 1922 г. Кирилл был вызван в Казанский горсовет на беседу с начальником местного отдела ГПУ А.А. Денисовым, который был и председателем комиссии по учёту, изъятию и сосредоточению ценностей. На вопрос, что Кирилл мог бы предпринять, чтобы процесс изъятия прошёл безболезненно, он ответил, что представители духовенства вмешиваться в это дело не должны и не будут, поскольку церковное имущество с момента издания декрета об отделении церкви от государства считается народным достоянием. В конце марта того же года профессор Иринарх Аркадьевич Стратонов ездил из Казани в Москву с письмом от Кирилла к патриарху Тихону и информировал его о ходе изъятия церковных ценностей в Казанской епархии. Патриарх одобрил позицию Кирилла. 9 апреля в Казанском университете состоялось собрание духовенства и верующих, на котором выступил А.А. Денисов и потребовал ответа на вопрос, будут ли верующие помогать в проведении в жизнь декрета об изъятии церковных ценностей от 23 февраля 1922 г. В ответ Кирилл заявил, что законы, издаваемые советской властью, должны исполняться, судить о законах не его дело, а внушать верующим добровольно жертвовать церковные ценности он не может, т.к. эти ценности считаются собственностью народа, соответственно «проповедь, обращённая к верующим о добровольном жертвовании, равнялась бы расхищению народного достояния». Изъятия в казанских храмах были завершены к концу мая, в целом по епархии к июню 1922 г. «кампания прошла почти без эксцессов».