Однако такой вывод расходится со словами апостола Павла: «Брак у всех да будет честен и ложе непорочно» (Евр. 13:4) и противоречит смыслу таинства брака, в котором церковь освящает союз мужа и жены, чтобы зачатие и рождение детей у них было «непорочно», а не греховно. Наличие у всех людей вины за первородный грех Фома Аквинский пытался обосновать с помощью следующего сравнения. Если кто-либо из предков, замечал он, совершил преступление, то его потомок может оказаться «под тенью семейного позора», хотя сам по себе он «не порицается за то, что имеет по своему происхождению». Однако такое обоснование не является убедительным, поскольку потомки всё же не несут юридической ответственности за преступления предков. Тридентский собор (1545–1563 гг.) не объясняет, почему вина за первородный грех ложится на всех людей, но лишь определяет, что «благодатью Господа нашего Иисуса Христа, даруемой в крещении, вина первородного греха отпускается». Иногда основание для вменения вины первородного греха католические богословы видят в некой «таинственной солидарности» каждого человека с прародителями. В некоторых случаях они вообще отказываются объяснять, почему «мы согрешили в первом человеке», поскольку эта «истина таинственная, превышающая наше разумение, но в которой вера запрещает нам сомневаться». Расхождения между православным и католическим учениями о первородном грехе привели к расхождению и в понимании того, что происходит в таинстве крещения. Католическая церковь исповедует крещение, в котором «отпускаются все грехи – грех первородный и все грехи личные…» Для православной церкви такое исповедание является неприемлемым, поскольку она не признаёт всеобщей вины в первородном грехе. Что же касается грехов личных, то их прощение имеет место лишь в том случае, когда таинство крещения принимает человек, достигший сознательного возраста. Младенцы же, которые, как гласит 110-е (124) правило Карфагенского собора 419 г., сами ещё не могли совершить никакого греха, принимают крещение, чтобы через возрождение да «очистится в них то, что они заняли от ветхаго рождения», т.е. то искажение природы, которое повлёк за собой грех первых людей. После второго Ватиканского собора (1962–1965 гг.) в католическом богословии стала проявляться тенденция к смягчению или завуалированию наиболее спорных пунктов учения о первородном грехе. Документы Собора характеризуют состояние человека, который «злоупотребил свободой с самого начала истории», посредством формулировок, не выявляющих специфики первородного греха: человек стал «склонен ко злу»; «он словно скован цепями»; «князь мира сего» (ср.: Ин. 12:31) удерживает его «в рабстве греху»; «грех умаляет человека» и т.п. Двойственность в описании последствий первородного греха проявляется и в утверждениях, содержащихся в Катехизисе Католической Церкви: «Все люди – соучастники греха, совершённого Адамом». В то же время первородный грех характеризуется как «полученный», а не «совершённый», «состояние, а не деяние». Однако как можно быть соучастником, а следовательно, виновным в «несовершённом» грехе? Утверждение Катехизиса, что у потомков Адама «первородный грех не носит характера личной вины», полностью соответствует пониманию первородного греха православной церковью, однако расходится как с предыдущими определениями Катехизиса, так и с тысячелетней традицией понимания первородного греха католической церковью, согласно которой именно личная вина за грех прародителей возлагалась на каждого человека.