Католическое учение о последствиях первородного греха коренным образом отличается от учения православного. Согласно ему, падшая человеческая природа, лишившаяся благодатных даров, никаких изменений не претерпела. Когда человек, как писал кардинал Роберто Беллармин (1542–1621 гг.), потерял освящающую благодать, «он ничего не потерял из своих природных способностей». Если бы природа человека вообще не получала божественных даров, то после совершения греха она «может быть названа неизменившейся». Поэтому называть её искажённой можно лишь в относительном смысле: она лишилась того достоинства, в которое была возведена освящающей благодатью. Согласно шотландскому теологу Иоанну Дунсу Скоту (1266–1308 гг.), грех низводит природу человека до естественного состояния. В современном католическом издании можно прочитать: «Несмотря на первородный грех, человеческая природа, рассматриваемая сама по себе, хороша. Правда, что, потеряв вознесённость в сверхъестественное, человек не обладает больше возможностью вступить в непосредственное единение своей личной жизни с тремя Божественными Лицами и что, потеряв высшие естественные дары, он с бо́льшими, чем в земном раю, трудностями может совершенствовать свои естественные предрасположения. Но внутреннее превосходство его природы сохранилось». При таком понимании падшей природы в католичестве произошло и переосмысление человеческой смерти. Она уже не трагический финал природы, несущей в себе греховное начало разложения, а только результат того, что природа хотя и не изменилась в самой себе, однако лишилась даров, выполнявших, согласно Фоме Аквинскому, функцию сдерживания. Таким образом, католическая церковь не признаёт греховной испорченности природы человека и усматривает последствие первородного греха только в лишении её тварной благодати, приведшем к тому, что человек, по мысли Ансельма Кентерберийского (1033–1109 гг.), из господина сделался рабом. В отношении ответственности за первородный грех католическое учение следует мнению Августина, который признавал всеобщую виновность людей в грехе Адама и Евы. «Человек рождается с виной», – со всей определённостью заявлял Ансельм Кентерберийский, а Иоанн Дунс Скот называл «виной», которую воспроизводят «все страстно зачатые», сам первородный грех: «Всякий, кто рождается через похоть плоти, влечёт за собой грех». В этом высказывании Иоанна Дунса Скота предпринимается одна из многочисленных попыток обосновать всеобщую виновность в первородном грехе. Такие попытки делал уже Августин. В одном из своих выступлений против Юлиана Экланского он так рассуждал о Божественной справедливости: «Бог справедлив и тогда, когда делает то, что кажется человеку несправедливым и что действительно бывает несправедливым, если это делает человек. За оскорбление Себя Бог наказывает справедливо, а людям не позволяет мстить за обиды… Бог говорит, что вменяет грехи отцов детям; Бог же говорит, что не нужно вменять грехи отцов детям», когда речь идёт об отношениях между людьми. Здесь Августин даёт весьма спорное толкование Священного Писания и фактически запутывается в противоречиях. Иоанн Дунс Скот усматривает в зачатии греховную похоть, заражающую происходящего от него человека первородным грехом. В результате получается, что и само зачатие становится греховным.