Р. Штайнер, после выхода в свет «Философии свободы», казус Штирнера оценивает иначе: «Первая часть моей книги образует философский фундамент для штирнеровского жизневоззрения». Это значит, что центральное философское произведение Штайнера не замыкается на теории познания Гете, но ставит ее перед необходимостью выдержать экзамен по специальности «Штирнер» (особенно после провалившегося на этом экзамене Ницше, а ранее, впрочем, и самого Штирнера). В этой черной дыре философии («ничто» Штирнера, «нигилизм» Ницше, «бессознательное» Э. фон Гартмана), а вовсе не в каком-то оккультном прошлом, сформировалась упомянутая выше мыслительная субстанция автора «Философии свободы», избравшего своей биографией последующих десятилетий ее практическую реализацию под названием «Антропософия». Возрождающийся интерес к идеям антропософии и трудам Р. Штайнера наблюдается в России с 1980-х гг. На русской почве антропософия со времени своего возникновения нашла сторонников в лице таких крупных фигур «серебряного века», как Андрей Белый, Максимилиан Волошин, Василий Кандинский, что свидетельствовало не только о размытости их индивидуально-личностного национального самосознания, но и о духовной болезни русской культуры в целом. Типично русский штайнерианец – «существо, которое создалось или вследствие огромнейшего недоразумения или, при наличии полной сознательности, вследствие крайнего отчаяния и всяческой усталости» (Э. Метнер). Самым ярким последователем Рудольфа Штайнера в России был Андрей Белый. В русской философии и в русском миросозерцании он – характерный выразитель кризиса «рубежа», человек, в сознании которого отсутствовали все «привычно консервативные пласты духа и опыта – он был существом крылатым, но лишенным корней» (Ф.А. Степун). А. Белый, долго живя за границей, познакомился со Штайнером в 1912 г., в течение трех лет (с 1913-го по 1916-й) слушал его лекции, участвовал в театральных мистериях, эвритмических занятиях и медитациях, при возведении Гетенаума. Свою восторженность учителем жизни и духа он выразил в панегирической поэме «Воспоминания о Штейнере». Несмотря на всю ее сложность, сущность антропософского учения была глубоко проанализирована представителями русского национально укорененного и духовно ответственного культурного слоя. Так, Эмиль Метнер написал книгу «Размышления о Гете. Кн. 1. Разбор взглядов Штейнера в связи с вопросами критицизма, символизма и оккультизма» (М., 1914 г.), в которой утверждает, что антропософия находится в противоречии с творческой философией, служащей Премудрости, самоотверженно отыскивающей истину, устремляющейся к ней как к идеалу. Оккультизм же что-то сдвигает в жизни, в понятии о ней, в ее устроении в угоду найденной Штайнером истине. К тому же, антропософия совсем лишена апокалиптических и социально-трагических моментов. Ответ А. Белого Э. Метнеру занял более 300 страниц («Рудольф Штейнер и Гете в мировоззрении современности. Ответ Эмилю Метнеру на его первый том «Размышлений о Гете»»), где он выступил как безапелляционный апологет штайнерианства. Этот труд А. Белого вызвал резкую отповедь русского мыслителя И.А. Ильина, близкого друга Э. Метнера. Книгу А. Белого он охарактеризовал как «постыдное явление», «порождение личной злобы и личного бессилия», обнаруживающее со всей очевидностью, что такое «катарсис» души, который осуществляется под руководством Рудольфа Штайнера, курсов которого, по признанию А. Белого, «нельзя безнаказанно слушать». Антихристианская направленность антропософии и сегодня вызывает постоянные выпады со стороны христианских (в частности, православных) философов. Так, Андрей Кураев в книге «Сатанизм для интеллигенции», проводит разностороннее исследование штайнерианства при сопоставлении официальной православной доктрины с теософскими системами Е. Блаватской и «Агни-Иогой» Рерихов (хотя это исследование носит несколько субъективный характер). Одни и те же вопросы занимают умы человечества всегда, – пишет Кураев. Это в свое время подмечал еще Тертуллиан. Человек всегда стремиться приблизится к Истине. Может сложиться предубеждение, что коль скоро Истина одна, а религий много, то все они суть одно. Идеи универсальной религии определяют религиозно-философский синкретизм; и ее, эту религию, связывали и связывают с особым откровением, хранимым тайными учениями и раскрываемым путем мистического умозрения. Основой большинства новых систем были не новые откровения, а то или иное религиозное учение в сочетании его с другими. Это сохранилось и сейчас.