Исследователи отмечают, что для коптского языка характерно широкое заимствование греческой лексики, в котором иногда несправедливо видят его неразвитость. Однако сам по себе факт влияния греческого в ситуации билингвизма населения исследователи считают вполне закономерным. Кроме того, усвоение греческой лексики зачастую осуществлялось по принципу не восполнения понятийных лакун, а замещения уже имевшихся лексических единиц коптского языка, и для этого были свои причины. Создатели церковной письменности заботились о том, чтобы лексика, связанная с национальными религиозными представлениями, не мешала правильному восприятию христианской веры. Так вошло в употребление греческое слово, обозначающее «дух»: хотя есть и коптское слово с тем же значением, но оно слишком напоминало о боге Кнефе; понятие «святой» можно было выразить коптским словом, но оно обозначало и языческого жреца, поэтому в употребление вошло греческое слово. Словом же, усвоенным не только греческой аскетической традицией, но и через неё – русской, стало название известного монашеского центра Скит (копт. – букв. «вес сердца»). Коптский язык также испытал влияние греческого синтаксиса, проявившееся, в частности, в усвоении греческих союзов, частиц и предлогов. Впрочем, это явление исследователи готовы признать, скорее, факультативным, чем необходимым, поскольку коптский язык располагает предельно развитой глагольной системой, позволяющей выражать очень широкий спектр синтаксических связей. Есть несколько классификаций коптских глагольных префиксов, каждая из которых отражает определённый набор особенностей как в значении, так и в построении фраз. Например, первые и вторые времена (дуративные и лимитативные), префиксы главного и придаточного предложений. Первые и вторые времена, по мнению исследователей, различают предложения по цели высказывания: первые выражают повествовательность, а вторые – вопрос и восклицание. Одни префиксы главного предложения служат для обозначения единичных событий в прошлом и настоящем, другие – итеративных; существует несколько будущих времён, включая так называемое пророческое, в зависимости от степени уверенности говорящего в непреложности сообщаемых событий, и будущее в прошедшем для обозначения предстоящего действия с точки зрения не говорящего, а героя повествования; побуждение к действию тоже может быть задано с разной степенью строгости и с разной эмоциональной окрашенностью. Префиксы придаточных предложений задают максимально точно как характер связи между действиями главной и зависимой частей (цель, следствие, причина, условие и т.д.), так и соотношение этих действий, что особенно ярко проявляется в придаточных предложениях времени. Допустимость любых инверсий благодаря так называемым подхватывающим местоимениям открывает широкие возможности и для чёткой расстановки эмфаз, и для украшения речи риторическими фигурами. Начало коптологии в Европе положил в 1643 г. иезуит Афанасий Кирхер, который издал латинские переводы привезённых им из Египта грамматики и словаря Иоанна (Юханны), епископа Саманнуда (первая половина XIII в.), грамматики Ибн Катиба Кайсара (XIII в.) и словаря аль-Мутамана Абу Исхака Ибрахима ибн аль-Ассаля (см. в ст. Ассалиды). Однако интерес к коптскому языку возник ещё раньше: исследователям известны рукописи с переводами на латынь коптских грамматик и словаря францисканца Томаса Обичини (ум. в 1632 г.) и Августа Пфайффера (ум. в 1698).