Второй (катафатический) путь богопознания не является альтернативой пути апофатическому. Подвижник, стремящийся к подлинному боговидению, должен пройти оба этих пути, т.к. они дополняют друг друга и находятся в единстве. Протоиерей Георгий Васильевич Флоровский (1893–1979 гг.) замечает: «Апофатически Бог действительно постигается через исступление, через выступление и выход из мира, но это «из», не имеет пространственного характера… Поэтому познание Бога вне мира не исключает познания Бога в мире и чрез мир… Божественная сокровенность и неприступность Божества не означает потаённости или утаённости. Напротив, Бог открывается. …Апофатическое богословие… не исключает откровения. Это «восхождение» потому и возможно, что Бог «нисходит», открывается, является». Тема богоявлений (теофаний), пишет Г. Флоровский, – основная тема богословия «Ареопагитик» (Г. Флоровский. Восточные отцы V–VIII вв.). Бога являет сам мир, ибо он является образом Творца. Идущий катафатическим путём богопознания созерцает в этом образе Божественный первообраз, изливающий Свои действия и силы в сотворённый им мир, который живёт, движется и существует (Деян 17:28) благодаря своей причастности этим силам и действиям. Эта причастность может быть различной, что обнаруживается в иерархическом строении мира. Однако на каждой иерархической ступени бытия обеспечивается полнота единения с Богом. В Своём промышлении Бог как бы «исходит» в мир Своими силами, «умножаясь без утраты единства», и в то же время для всего творения открывает возможность совершать встречное движение к Нему, чтобы достигнуть с Ним соединения и обожения. Наследие «Ареопагитик» было творчески усвоено византийским мыслителем и богословом Максимом Исповедником (около 580 – 662 гг.), включившим его в свою христологию. Поэтому богопознание, получившее у него дальнейшее развитие, целиком и полностью носит христологический характер. Он пишет: «Тайна Воплощения Слова содержит в себе значение всех символов и загадок Писания, так же как и сокрытый смысл всего чувственного и умопостигаемого творения. Но тот, Кто знает тайну Креста и Гроба, знает также сущностные причины всякой вещи. Наконец, Тот, Кто проникает ещё глубже и оказывается посвящённым в тайну Воскресения, познает цель, ради которой Бог сотворил всё «в начале»». В этом высказывании исследователи усматривают три уровня познания: бытия как такового (постигается «сокрытый смысл всего чувственного и умопостигаемого»); идей, «логосов» бытия, или Божественных «предопределений» («изволений») о творении (т.е. «сущностных причин всякой вещи»), и, наконец, любви, ради которой Бог сотворил всё «в начале». Третий уровень познания достигается лишь тогда, когда аскетическое делание подвижника «завершается… в любви», и «когда душа ничего не ставит выше, чем знание Бога» (Г. Флоровский. Там же.). Само богопознание при этом проявляется как следствие соединения с Богом и достигает высшей ступени созерцания. На этой ступени обоженый ум стремится превзойти свою тварную ограниченность, войти в таинственный мрак Божества, преисполненный светом Пресвятой Троицы, и стать храмом Воплощённого Слова. Учение о богопознании эпохи христологических споров подытожил византийский богослов Иоанн Дамаскин (около 675 – около 750 гг.). К этой проблеме он обратился не только как собиратель отеческих преданий, но и как защитник святых икон в период иконоборчества. Подводя итог святоотеческому учению о богопознании, Иоанн Дамаскин в духе каппадокийцев, «Ареопагитик» и Максима Исповедника утверждает, что природа Бога непознаваема: «Бог беспределен и непостижим, и одно в Нём постижимо – Его беспредельность и непостижимость. А то, что мы говорим о Боге утвердительно, показывает нам не естество Его, но то, что относится к естеству». Говорить о Боге «утвердительно» позволяют энергии, исходящие от Божественной природы и являющие Бога в Его творческом и домостроительном откровении миру. Из домостроительных проявлений Бога Иоанн Дамаскин уделяет основное внимание Воплощению, открывшему возможность познавать Бога во Христе и даже в Его изображениях (т.е. в иконах).