Описание как прояснение того, что скрыто в обычном способе употребления языка, не может быть имманентно этому способу, и подразумевает смену установки, что тематизирует обычный язык. Кроме того, грамматическое описание в философии языка не имеет ничего общего с грамматическим описанием в лингвистике. Грамматика, в понимании Витгенштейна, является «глубинной грамматикой», и должна описывать то, что является существенным в языковых играх, т.е. то, что связывает язык как символическую систему с жизнью. Результатом подобного грамматического анализа является выявление целого ряда понятий, с помощью которых описывается функционирование обычного языка. Однако такая концептуализация не означает создание полной и совершенной  модели языка, что, согласно Витгенштейну, невозможно. Сделав предметом своего анализа обыденный язык, он ставит перед собой задачу не покидать «твёрдой почвы», что фактически происходит при любой попытке формализовать повседневный язык. Таким образом, Витгенштейн ставит себя в достаточно затруднительное положение, когда, с одной стороны, требуется найти закономерности, выделить существенное, а с другой – сохранить по возможности язык таким, каков он есть, в его естественном употреблении. Автор «Философских исследований» решает эту задачу, признавая за языком изначальную неоднозначность, которая должна оставаться нетронутой при любом философском анализе. В связи с изменением метода, в поздней философии Витгенштейна изменяется также и понятие «Я» (субъекта). В «Философских исследованиях» субъект рассматривается грамматически, а не формально-логически. Исходной точкой для такого рассмотрения является употребление личного местоимения «я», а также лингвистические действия говорящего. Первичное единственное «Я» «Трактата» было непротяжённой точкой, не имеющей содержания, метафизическим условием опыта. Субъект в «Философских исследованиях» становится условием грамматическим: «Я» – это слово, обладающее единственной в своём роде грамматикой. Что касается понимания «сознания», то в поздней философии Витгенштейна оно носит критический характер. Задачей, которую он ставил перед собой, была жёсткая критика теории познания как части философской метафизики, с его точки зрения, ложной и потому малоэффективной. Проводя историко-философские параллели, исследователи говорят, что критику, предпринятую Витгенштейном, можно было бы сравнить с критикой понятия «Я» в эмпириокритицизме и прагматизме, когда указанное понятие признаётся не более чем «знаком», употребление которого, возможно, и целесообразно в повседневной практике, но в науке оно только порождает неразрешимые и иллюзорные проблемы. Но если у Рихарда Авенариуса (1843–1896 гг.) или Уильяма Джеймса (1842–1910 гг.) критика осуществляется с позиции эмпирических дескрипций (в первом случае посредством редукции к ощущениям, а во втором – к состояниям сознания), то Витгенштейн разоблачает философско-психологические понятия посредством критики языка. Критика теоретических установок, полагаемых незыблемыми, у Витгенштейна дополняется критикой интерпретаций психологических состояний с позиций «здравого смысла». Источником ошибок и в первом, и во втором случае исследователи считают формы нашего повседневного языка, устроенного таким образом, что определённые идеи кажутся естественными и потому принимаются за истинные, хотя и не являются таковыми в действительности. В «Философских исследованиях» Витгенштейн развивает также критику «ментализма», в особенности настойчиво выступает против трактовки понимания как духовного процесса. По его мнению, понимание, как и любая другая форма лингвистической или нелингвистической активности человека, правилосообразна. Но люди обычно не рефлексируют по поводу «правил», а действуют инстинктивно, «слепо». Витгенштейн отмечает, что язык как средство коммуникации не может даже в «мысленном эксперименте» быть представлен как сугубо индивидуальный, приватный язык. При рассмотрении позитивного ядра философии сознания Витгенштейна исследователи обращают внимание, прежде всего, на то, что предложенная им концепция сознания является составной частью общего концептуального подхода к философским и научным проблемам. Иными словами, философия сознания, как она представлена в «Философских исследованиях», представляет собой закономерное развитие идей, заложенных в философии языка как продуманной теоретической установке, а значит, её адекватное понимание невозможно без учёта более широкого контекста. В отношении сознания непосредственным предметом изучения для Витгенштейна становится функционирование психологических понятий, т.е. ответ на вопрос: как именно они работают? Сознания как внутренней сущности, к которому у субъекта существует привилегированный доступ, согласно Витгенштейну, просто не существует. То, что мы привыкли называть «сознанием» (а также его различными состояниями и актами), есть, прежде всего, понятие, и потому оно всегда уже концептуально, включено в то или иную языковую игру и связано с теми или иными обстоятельствами.