Таким образом, о личном характере ощущений следует говорить, прежде всего, в смысле непосредственности их переживания, а не в смысле их отличия от ощущений других людей. Во-вторых, необходимость внешнего выражения ощущений ставит под сомнение существование «личного языка», поскольку делает возможным сопоставление слов этого языка с соответствующим поведением, результатом чего является понимание «личного языка» другими. В-третьих, для решения проблемы существования «личного языка» ключевым понятием является именно «язык», а не личный характер ощущений. При идентификации ощущения человеку необходимо различать правильное и неправильное употребление слова. Но правила в языке задаются грамматикой и соблюдаются всеми членами языкового сообщества. Из этого вытекает, что в «личном языке» отсутствует понятие «правила». Что же понимает Витгенштейн под языком вообще? Явления, которые мы называем языковыми, а в целом обозначаем словом «язык», не имеют ничего общего, что бы заставляло нас употреблять одно и то же слово для всех. Однако они соотносятся друг с другом различными способами: «Именно благодаря этой взаимосвязи или этим взаимосвязям мы называем их “языком”». Под «взаимосвязями» языковых явлений Витгенштейн подразумевает «семейное подобие», которое означает, применительно к понятию языка, что в явлениях, которые мы называем языковыми, различные элементы постоянно повторяются, но ни один из них не является общим для всех. Итак, не существует единственного определения языка, которое подходило бы для всех языков, однако существуют необходимые требования, предъявляемые к функционированию слов в языке. В их числе можно назвать понимание значения как употребления и наличие правил употребления. Таким образом, под языком Витгенштейн понимает именно «работающий» язык, язык, который мы употребляем. В этом языке нашего повседневного общения нет места для понятиий «языка», «мысли», «мира» как таковых, поскольку языковая игра, в которой эти понятия употреблялись, отсутствует. Представление Витгенштейна о языке непосредственно связано с его представлением о функциях и возможностях философии. Если основной задачей философии является описание языковых игр и форм жизни, то она не может нам сказать больше, чем говорят сами эти игры, и, следовательно, познание сущности языка, мысли и мира выходит за пределы компетенции философии. В «Философских исследованиях» Витгенштейн отказался от «пророческого» стиля «Трактата». Текст разделён на две неравные части, из которых первая имеет более завершённый и готовый к публикации характер, чем вторая. С точки зрения содержания в структуре первой части исследователи выделяют три основные группы фрагментов: 1) §§ 1–133 – концепция языка и значения; 2) §§ 134–427 – анализ эпистемологических (предложение, знание, понимание) и психологических (ощущение, боль, переживание, мышление, воображение, сознание и др.) понятий; 3) §§ 428–693 – анализ интенциональных аспектов этих понятий. Текст «Философских исследований» начинается с критики «традиционного» понимания значения как некоторого объекта, соответствующего тому или иному слову (имени, знаку). Одновременно опровергается связанная с этой концепцией остенсивная (указательная) теория обучения языку. Взамен предлагается концепция «значения как употребления», для обоснования которой используется понятие «языковых игр», поскольку любое слово имеет значение лишь в контексте употребляемого предложения. Витгенштейн стремится переориентировать мышление философов с поиска общего и существенного на поиск и описание всевозможных различий. В этом смысле текст этого произведения – своеобразная «тренировка» такой способности различения, осуществляемая на большом количестве примеров. При этом особое внимание придаётся правильной простановке вопросов. Продолжая номиналистическую традицию, автор отвергает наличие реальной общности языковых феноменов; признаётся лишь специфическая взаимосвязь, называемая «семейным подобием». «Кристальная чистота» своей ранней логико-философской концепции признаётся поздним Витгенштейном особенностью лишь одной из частных «языковых игр». В то же время сохраняется оценка философского исследования как аналитической процедуры, которая, однако, уже ориентирована на естественный язык, а не на «совершенный» язык формальной логики. Философия, по замыслу автора, должна возвращать словам их привычное употребление, вызывая у нас «наглядные представления» такого употребления и способность «видеть аспекты». Витгенштейн надеялся, что если подобное исследование сделает языковые связи открытыми (при этом скрытая бессмыслица станет явной), то уже нечего будет объяснять, а все философские проблемы (трактуемые как «заболевания») исчезнут сами собой. Он подчёркивал, что метод философии является дескриптивным – философия ничего не объясняет, а только описывает.