Для А.Ф. Лабзина это было равносильно удушению слова, публичной расправе над гражданским изданием. Его расстройство было так велико, что он упал как подкошенный. Поразил пароксизм эпилепсии. Таким же страшным недугом страдал наставник А.Ф. Лабзина Н.И. Новиков и другие мистики. Иногда «падучую» именуют болезнью мистиков и великих талантливых людей, например, А.Л. Витберг и Ф.М. Достоевский. В сентябре 1818 г. вышел последний номер «Сионского Вестника», в котором издатель попрощался с подписчиками (набиралось несколько сотен), объяснил причины. Всего за два периода издано 24 книжки, или восемь частей, по три номера в каждой. Постатейная роспись всех выпусков была приведена в предлагаемой библиографии. По мнению исследователей, в истории русской журналистики «Сионский Вестник» оставил глубокий и яркий след, отмеченный смелостью и талантом. Все послевоенные, самые мистические годы литературная продуктивность А.Ф. Лабзина была на высочайшем уровне: каждый год он издавал новые переводы любимых авторов, перепечатывал вышедшие в свет прежде. Карьерный рост прекратился, что огорчало А.Ф. Лабзина, впрочем, он не переставал надеяться на повышение и отличия. Легко возбудимый и задиристый с теми, кто возвышался над ним на общественном поприще, он часто нервничал, язвил и... прибаливал. Все свои средства А.Ф. Лабзин вкладывал в образцовое издание любимых книг, сократив донельзя домашние нужды. Воспитанники Академии боготворили своего просвещённого наставника и позже оставили о нём ценные воспоминания. Но постепенно культурный ландшафт менялся. Император с годами всё больше отходил в религиозную тень: возобладали архимандрит Фотий (Спасский), митрополиты, Александр Семёнович Шишков. Мистицизм оттеснялся обрядоверием. Проект Библейского Общества провалился, настала очередь схода на нет масонского движения. Высочайшим рескриптом от 1 августа 1822 г. масонские ложи были запрещены. Финал приблизил «Академический случай». Вечером, в среду, 13 сентября 1822 г., совет Академии Художеств собрался узким кругом, чтобы в непринуждённой обстановке предварительно обсудить предстоящие выборы трёх почётных академиков. Президент Александр Николаевич Оленин своего мнения не высказал. Настойчиво предлагались кандидатуры графов Алексея Андреевича Аракчеева, Дмитрия Александровича Гурьева и Виктора Павловича Кочубея, причём учитывались не столько титулы и положение, сколько то, что хоть немного от каждого послужило искусству. Возникли вопросы. А.А. Аракчеев поставил памятник Павлу I в своём имении Грузино и заказал статую Андрея Первозванного для храма, а что сделал В.П. Кочубей? На это скульптор Иван Петрович Мартос заметил: «Близок Государю». А.Ф. Лабзин вспыхнул, предложив в таком случае избрать в почётные академики царского кучера Илью Байкова – он ближе всего к императору сидит, а что из простонародья, так и Кулибин был простецом. А.Н. Оленин пригрозил довести эти суждения до сведения предлагаемых лиц. А.Ф. Лабзин: «Извольте им это сказать, я их не боюсь».