П.В. Киреевский опровергал тезис М.П. Погодина о покорности и пассивности как об основных чертах русского народного характера, якобы обусловленных, в частности, «холодным климатом», «вследствие чего славяне легко отреклись от веры отцов и приняли христианство». П.В. Киреевский называл изображение народного характера в статье М.П. Погодина «самым мрачным и несправедливым», поскольку изложенное им понимание государственных отношений и народного характера Древней Руси «вышло просто из нескольких ошибочных гипотез, внесённых в нашу историю Шлёцером и другими немецкими исследователями». Отвечая на реплику М.П. Погодина «о готовности нашего народа отречься от веры по приказанию чуждых господ», П.В. Киреевский заметил, что М.П. Погодину «лучше других известно, довольно ли залиты кровью этих чуждых господ все те стороны России, где наша вера подвергалась гонению, где в самом деле чуждые господа думали разрушить православие, а на место его ввести унию и латинство». После семейного раздела 1836 г. П.В. Киреевский стал хозяином Киреевской Слободки – деревни близ города Орла, в которую он ребёнком уехал с родителями в 1812 г. и где скончался его отец. С тех пор П.В. Киреевский ни разу надолго не отлучался из имения, только ежегодно навещал брата, Ивана Васильевича, в Долбине, Авдотью Петровну – в её имении Петрищево, а зимой некоторое время жил в Москве, на улице Остоженке. В 1836 г. П.В. Киреевский вместе с братом, как полагают исследователи, по благословению насельника Новоспасского московского монастыря Филарета (Пуляшкина), познакомился с оптинским старцем Макарием (Ивановым), который после кончины старца Филарета (1842 г.) стал духовным наставником Киреевских. Первый биограф братьев Валерий Николаевич Лясковский заметил, что если преподобный Филарет «оживил в Иване Васильевиче веру», то Петру Васильевичу «принадлежит честь научного переубеждения брата». Исследователи полагают, что П.В. Киреевский, как и его брат, обращался за духовными советами и к преподобному Амвросию (Гренкову), который, ещё будучи послушником, помогал старцу Макарию в обширной переписке и духовном окормлении посетителей. П.В. Киреевский считался образцовым помещиком и при этом вёл аскетический образ жизни, почти ничего не тратя лично на себя. В связи с приближающейся отменой крепостного права он говорил, что передаст крестьянам столько земли, сколько определит государь. Разбирая спорные дела вверенных ему людей, П.В. Киреевский вопреки заведённому порядку решать их единоличным распоряжением помещика настаивал, чтобы эти дела непременно были разобраны «миром», и чтобы мирской приговор был исполнен. Значение личности П.В. Киреевского было очевидно для многих его современников. В 1844 г. Александр Иванович Герцен записал в дневнике: «Мне прежде казался Иван Васильевич несравненно оконченнее Петра Васильевича – это не так. Пётр Васильевич головою выше всех славянофилов». В письме Сергею Тимофеевичу Аксакову Иван Сергеевич Тургенев назвал П.В. Киреевского «человеком хрустальной чистоты и прозрачности – его нельзя не полюбить». П.В. Киреевский с терпением переносил болезнь, которую врачи называли и ревматизмом, и болезнью почек, и жёлчной болезнью. Известие о внезапной кончине брата окончательно подорвало его силы. П.В. Киреевский был погребён у алтарной стены Введенского собора Оптиной пустыни, рядом с могилой И.В. Киреевского. Над захоронением поставлено надгробие с гранитным крестом. В 1986 г. в селе Долбине Белёвского района Тульской области был установлен небольшой обелиск в память о братьях Киреевских.