При поставлении патриарха Алексия I (Симанского) этот чин был украшен двумя молитвами: после вручения жезла старший митрополит прочитал о патриархе молитву «Боже Великий и Дивный, премудрым Твоим Промыслом управляя всяческая...» (молитва составлена из нескольких известных молитв), а патриарх коленопреклонно вознёс молитву об укреплении его в первосвятительском служении: «Боже Всесильный, Отче Господа и Спаса нашего Иисуса Христа, Егоже дал еси Пастыреначальника Святей Твоей Церкви...». При избрании патриархов Пимена (Извекова), Алексия II (Ридигера) и Кирилла (Гундяева) интронизация совершалась не по чину, по которому на Московский престол были возведены патриархи Сергий (Страгородский) и Алексий I (Симанский), а по чину, разработанному поместным Собором 1917–1918 гг., но с некоторыми изменениями. Первое изменение относится к порядку облачения патриарха во внебогослужебные одежды в конце литургии. Если в чине 1917 г. об облачении патриарха в мантию и куколь говорится лапидарно и особо отмечается лишь вручение жезла (как и в древней традиции), то в чинах 1943–1945 гг. отчётливо проакцентировано вручение патриарху как жезла, так и куколя; иными словами, куколь особой формы, который по традиции носит Московский патриарх, воспринимается составителями этих чинов как предмет столь же символичный, сколь и первосвятительский жезл (хотя если жезл действительно указывает на власть первосвятителя, то куколь по своей символике эквивалентен клобукам всех монашествующих (особое значение, придаваемое белому куколю Московского патриарха, может основываться лишь на «Повести о белом клобуке»). То же особое отношение не только к патриаршему жезлу, но и к патриаршему куколю присутствует и в чинах интронизации патриархов Пимена (Извекова), Алексия II (Ридигера) и Кирилла (Гундяева) – каждый из патриархов в конце литургии облачился в мантию, а клобук был подан каждому одним из старших митрополитов отдельно от жезла и с особым словом. Второе изменение касается формулы, возглашаемой при усаживании первосвятителя на горнее место после литургийного Трисвятого. В константинопольской традиции этот обряд сопровождался возглашением «Аксиос!» на каждое из усаживаний; в александрийской традиции, которую и решил использовать Собор 1917–1918 гг., обряд сопровождался произнесением формулы, составленной из соответствующих молитвословий чинов хиротоний и таинства крещения, согласно которой усаживания сопровождаются возглашением имени Пресвятой Троицы. В чинах интронизации патриархов Пимена (Извекова), Алексия II (Ридигера) и Кирилла (Гундяева) обе традиции оказались контаминированы – на первое усаживание возглашали: «Во имя Отца. Аминь. Аксиос!» – и т.д. Третье изменение состоит в том, что интронизация не сопровождалась крестным ходом.