Таким образом, по учению Евагрия Понтийского, «видение Бога совершенным умом совпадает с видением самого себя… Видя самого себя, свое собственное состояние, ум в то же время созерцает Бога». Помимо этого принципа «самопознания» в его учении о мистическом богопознании проявляется и принцип познания «подобного подобным»: Бог есть сущностный Свет, и человеческий ум, будучи Его образом, познаёт свой Первообраз, если только сам становится «световидным» и «звёздообразным», привлекая, тем самым, к себе «сродный Свет». Поэтому во время молитвы ум одновременно видит и свой собственный свет, и сияющий в нём Свет Святой Троицы – «Свет, являющийся ему во время молитвы и запечатлевающий (на нём) место Божье». Таким образом, свет, видимый в молитве, становится самим ведением Святой Троицы, ведением Бога. Поэтому Евагрий Понтийский называет «место Божье» также «местом познания Бога» и «местом молитвы». Понятие «место Божье» у него означает также невозможность непосредственного видения Бога в Его сущности, или природе, поскольку, даже удостоившись чистой молитвы и видения Божественного Света, человеческий ум не познает Божественной природы, которая остаётся для него абсолютно непостижимой, но видит лишь энергийное присутствие Бога в самом себе (положение, заимствованное им из богословия каппадокийцев). Идея синергии (объединение усилий Бога и человека на пути к спасению) была для Евагрия Понтийского принципиальной: Бог осуществляет катабасис (таинственное снисхождение к человеку), а человек – анабасис (мистическое восхождение к Богу). Апогеем тайнозрительного богословия является общение христианина с Богом в молитве. Язык сочинений Евагрия Понтийского полисемантичен, и при определённой трактовке его сотериологию исследователи толкуют в оригенистском ключе, что и случилось: уже в 553 г. под запретом оказались как труды Оригена, так и Евагрия Понтийского, а его ученики были вынуждены скрывать источник своих штудий. Его личность и учение вызывали неоднозначное отношение его современников и последующих поколений христианских богословов и церковных деятелей. Несмотря на близость Евагрия Понтийского к «Длинным братьям», которые в 400 г. вместе с другими 50 египетскими монахами были обвинены епископом Феофилом Александрийским в оригенизме и высланы из Египта, в первые десятилетия после смерти Евагрия Понтийского он и его учение оставались свободными от подозрений в оригенизме. Иероним Стридонский несколько раз укоряет Евагрия Понтийского за его учение о бесстрастии (impassibilitas) и за дружбу с Меланией Старшей и Руфином. Хотя он и называет его одним из «учеников Оригена», но рассматривает его, скорее, как скрытого пелагианина, чем оригениста. Епископ Палладий отзывается о своём учителе Евагрии Понтийском как о «достохвальном диаконе», «муже, жившем по-апостольски», но никогда не восхваляет за знание учения Оригена и начитанность в его сочинениях. Ни он, ни церковные историки Сократ и Созомен не связывают имя или сочинения Евагрия Понтийского с первой стадией оригенистских споров (399–404 гг.). Вместе с тем, как выяснилось после обнаружения подлинного текста «Умозрительных глав», в учении Евагрия Понтийского содержится большинство космологических, христологических и эсхатологических идей Оригена, причём даже в более упорядоченном и отчётливом виде, чем у самого Оригена. Так что, по выражению фон Бальтазара, он был «более оригенистом, чем сам Ориген». Значительное сходство между учением Евагрия Понтийского и оригенизмом, осуждённым в ходе первой стадии оригенистских споров, показывает, что оно было менее ортодоксальным, чем долгое время считалось. Однако ни в ходе споров, ни при осуждении оригенизма в 399–404 гг. не было никаких упоминаний ни о личности, ни о сочинениях Евагрия Понтийского. Исследователям не ясно также, какую роль в формировании этого оригенизма сыграли «Умозрительные главы», написанные им около 394–399 гг. и распространившиеся среди египетских монахов-оригенистов незадолго до начала споров. В настоящее время считается доказанным, что Евагрий Понтийский не был главным «автором» оригенизма, как считали некоторые, но что он «был научен монашеской философской традиции, которая уже развила александрийскую экзегезу и богословие в спекулятивную и опытную форму, в конце концов, осуждённую как оригенизм».