Не менее очевидно влияние аскетического богословия Евагрия Понтийского на становление западной южногалльской монашеской традиции, нашедшей наиболее ясное выражение в V в. в трудах Иоанна Кассиана Римлянина (влияние Евагрия Понтийского на западное монашество распространялось и благодаря переводам его сочинений на латинский язык, выполненным в конце V в. Геннадием Марсельским). Есть предположение, что его аскетическое богословие оказало определённое влияние на формирование в VI в. аскетических идеалов Бенедикта Нурсийского. Опосредованно (главным образом, через Кассиана) его нравственно-аскетическое и мистическое богословие отразилось на учении Григория I Великого. На греческом Востоке в VI в. определённое влияние Евагрия Понтийского прослеживается у Варсонофия Великого и аввы Дорофея Газского, а в VII в. – у Иоанна Лествичника (учение о восьми главных грехах, добродетелях, бесстрастии, духовном ведении) и особенно у Максима Исповедника, сделавшего решительный шаг в переосмыслении и воцерковлении оригенизма. В VII–XI вв. в Византии преимущественно под влиянием сочинений Евагрия Понтийского возник особый род аскетической литературы – так называемые центурии (или сотницы), начиная со знаменитых «Сотниц о любви» Максима Исповедника, во многом представляющих собой парафраз сотниц Евагрия Понтийского, продолжаясь в сотницах аввы Фалассия, Исихия Иерусалимского (или Батского), Феодора Эдесского, Илии Экдика, и кончая «Главами практическими и богословскими» и «Главами созерцательными и богословскими» Симеона Нового Богослова, в которых воспроизводилась не только форма, но часто и содержание различных «глав» Евагрия Понтийского. Из поздневизантийских авторов (XII–XIV вв.) влияние Евагрия Понтийского испытали Пётр Дамаскин, Никифор Влеммид, Феолипт Филадельфийский, Григорий Синаит, Григорий Палама и Николай Кавасила. Его авторитет как богослова во всей полноте сохранялся у сирийских христианских авторов, в распоряжении которых были переводы практически всего корпуса его сочинений. Как отмечает А. Гийомон, «влияние Евагрия на сирийских писателей было более сильным, чем на писателей византийских, и начиная с V в. нет ни одного сирийского аскетического или мистического сочинения, которое не было бы в той или иной степени отмечено влиянием Евагрия». Его учение оказало определённое влияние на гностическо-христианскую мистику Стефана бар Судаили (конец V – начало VI в.), который придал крайнюю форму его оригенистским взглядам. В V в. при переводе сочинений Евагрия Понтийского на сирийский язык (в том числе «Умозрительных глав») из них были тщательно устранены все оригенистские взгляды, и именно в таком виде они стали известны большинству сирийских писателей. Этому способствовали также подробные комментарии к «Умозрительным главам», написанные Бабаем Великим (VII в.) и яковитским богословом Дионисием бар Салиби (XII в.), в которых Евагрий Понтийский представлен как «столп православия». Для сирийских писателей он был, прежде всего, духовным учителем, или, по выражению Исаака Сирина, «величайшим из гностиков», «мудрецом среди святых», «одним из святых отцов». Мистико-аскетическое учение Евагрия Понтийского оказало огромное влияние на таких сирийских писателей-мистиков VII–VIII вв., как Сахдона (Мартирий), Дадишо Катрая, Иоанн Дамиафский, Исаак Сирин. Иосиф Хаззая в подражание «Умозрительным главам» написал трактат «Главы о ведении», многие из которых представляют собой парафраз или переделку соответствующих глав Евагрия Понтийского. Восьмая глава «Жития монаха Раббана Иосифа Буснайя», составленного Иоанном бар Халдуном (X в.), представляет собой отдельный мистико-аскетический трактат, вдохновленный его идеями. Яковитский философ и богослов XIII в. Григорий (Бар Эвройо), на духовное становление которого оказало глубокое влияние чтение нравственно-аскетических трудов Евагрия Понтийского, в философско-богословском трактате «Светильник святилища» часто привлекает его авторитет наравне с другими Отцами церкви. Соч. на русском языке: Творения аввы Евагрия: Аскетические и богословские трактаты. М., 1994.