С течением времени и укреплением христианства учение о безбрачии получало все большее и большее распространение. У женщин выработался особый взгляд, согласно которому, посвящая себя девственной жизни, они считали себя обрученными Господу. Не осталось также без влияния в данном случае и учение гностиков о нечистоте плоти. Церковь боролась с этим учением, но все же испытывала его влияние, к чему она, впрочем, была уже предрасположена собственным принципом противопоставления духа и плоти и потому в соединении полов не могла не видеть хотя бы временного порабощения духа плотью. Этот принцип породил аскетизм, стремящийся умерщвлением плоти доставить духу победу над ней. К нему прибегли все те, кто обрекли себя на безбрачную, целомудренную жизнь, но сознавали всю трудность избежать искушений среди испорченного языческого общества. Соединенное с аскетизмом безбрачие стало в глазах христиан апогеем религиозности и с переходом аскетизма в киновитизм стало необходимым условием монашеского общежития как в Западной, так и в Восточной церквах. Наконец, в Западной церкви безбрачие было решительно поставлено выше брачного сожития каноном Тридентского собора (1545–1563 гг.), грозящего анафемой тому, кто станет утверждать, что брачное состояние следует предпочитать безбрачию, или же что последнее нисколько не лучше первого. Такое обоснование безбрачия не могло не оказать влияния на установившееся впоследствии в Западной церкви правило об обязательном безбрачии духовенства. Однако ни Евангелие, ни другие Писания апостольских времен не заключают в себе никаких указаний, дающих основание считать брак преградой к исполнению священнических обязанностей. Самые суровые богословы признают, что Христос удостоил своим присутствием брак в Кане Галилейской и не отвергал союза мужчины с женщиной. А Петр, первый из Его апостолов, называемый католиками «князем апостолов» (Princeps apostolorum) и считающийся у них основателем папства, был женат, как о том свидетельствует Священное Писание (Мф. 8:14). Слова апостола Павла (1 Кор. 9:5) дают основание полагать, что большая часть апостолов во время своих странствований имела при себе своих жен. Апостол Павел, сам обрекший себя на безбрачие, при избрании епископа нисколько не предпочитал безбрачных женатым. Напротив, он указывал, что епископом должен быть человек семейный, умеющий руководить своей семьей, а потому способный руководить и паствой. Неоспоримо доказано, что в течение первых трех веков христианская церковь не считала брак состоянием, несовместимым со священническим саном, с тем лишь условием, чтобы поставляемый был мужем одной жены. Встречается много примеров женатых епископов, священников и диаконов, но нет никаких данных, позволяющих предполагать, чтобы вступление в брак допускалось после принятия священства. Это запрещение основывалось на 25-м апостольском каноне, который разрешает заключение брака после вступления в клир лишь певчим и причетникам, а, следовательно, не дозволяет этого епископам, пресвитерам и диаконам. Неокесарийский собор (315 г.) грозит лишением сана нарушителю этого правила; Анкирский же собор (314 г.) разрешает диакону объявлять перед чиноположением о намерении вступить в брак, следовательно, и осуществить свое намерение после чиноположения. С другой стороны, вопреки высказываемым некоторыми ложным мнениям, будто святость священного служения и требуемая священством чистота жизни несовместима с жизнью супружеской, апостольские правила запрещали священнослужителям оставлять, под предлогом благочестия, своих жен, угрожая ослушникам отлучением от церковного общения и, в случае их упорства, полным лишением церковных степеней.