По поводу брошюры г. Лоранси» (1853 г.) А.С. Хомяков отрицает любой внешний авторитет в церкви: «Авторитет папы, заступивший место вселенской непогрешимости, был авторитет внешний. Христианин, некогда член Церкви, некогда ответственный участник в её решениях, сделался подданным Церкви. Она и он перестали быть единым: он был вне её, хотя оставался в её недрах. Дар непогрешимости, присвоенный папе, ставился вне всякого на него влияния нравственных условий...»; «Вдохновенная Богом Церковь для западного христианина сделалась чем-то внешним, каким-то прорицательным авторитетом, авторитетом как бы вещественным... “Церковь – авторитет”, сказал Гизо... Нет: Церковь не авторитет, как не авторитет Бог, не авторитет Христос; ибо авторитет есть нечто для нас внешнее. Не авторитет, говорю я, а истина и в то же время жизнь христианина, внутренняя жизнь его; ибо Бог, Христос, Церковь живут в нём жизнью более действительною... но живут, поколику он сам живёт вселенскою жизнью любви и единства, то есть жизнью Церкви». Те же слова о внешнем авторитете повторяет А.С. Хомяков в сочинении, направленном против протестантизма, «Несколько слов православного христианина о западных вероисповеданиях» (1858 г.) и далее пишет: «Протестантство признаёт в Священном Писании авторитет непогрешимый и в то же время внешний человеку, тогда как Церковь в Писании признаёт своё собственное свидетельство и смотрит на него, как на внутренний факт своей собственной жизни». А.С. Хомяков не отрицает авторитета святых: «Мученики, в минуту смерти возвещавшие, что страдания и смерть за истину Христову принимались ими с радостью, были поистине великими наставниками». В начале XX в. суждение А.С. Хомякова об авторитете было подвергнуто столь же острой критике священником Павлом Александровичем Флоренским: по его мнению, в полемике с католицизмом А.С. Хомяков вместе с плевелами последнего рискует «вырвать из почвы и пшеницу Православия... своим отрицанием авторитета в Церкви, якобы не имеющегося в Православии, а вместе с ним, следовательно, и начала страха, начала власти и обязательности канонического строя». Ещё более резко звучит его высказывание относительно понимания авторитета в «Легенде о Великом Инквизиторе» Фёдора Михайловича Достоевского: «Но неужели... оставаясь членом Церкви, дозволительно отрицать «авторитет, чудо и тайну» или хотя бы что-нибудь одно из трёх?». Павел Флоренский не учитывал, что и А.С. Хомяков, и Ф.М. Достоевский не принимали авторитет внешнего, носящего юридический характер, вышедшего из церковного единства, не признающего главенства Иисуса Христа. Позиция Павла Флоренского была отрицательно воспринята его единомышленниками, Михаилом Александровичем Новосёловым, Юрием Фёдоровичем Самариным и др., а также впоследствии церковными исследователями протоиереем Василием Васильевичем Зеньковским и протоиереем Георгием Васильевичем Флоровским.