В Петербурге его знают, прежде всего, как проповедника, и Платон стал блистать здесь своим ораторским талантом, как прежде блистал в Москве. В его манерах сочетались простота и благородное достоинство. Он вполне осознавал свое обаяние, но «гордыня» пряталась за внешним смирением (на склоне лет Платон покается в этом). При общении с ним ощущался масштаб его личности. Природный артистизм Платона окрашивался темпераментом. Впечатлению способствовал и звучный красивый голос, и всегда «умилительное» содержание проповедей. По свидетельству слышавших его, произносимые Слова Платона производили неизгладимое впечатление, вызывая восторг и слезы. Успех его при дворе был так велик, что даже императрица однажды сказала: «Отец Платон делает из нас, что хочет: хочет, чтобы мы плакали, – мы плачем». Его называли великим, гениальным, перед ним преклонялись, его осыпали милостями, ему завидовали. Он нашел свое место в новой для него жизни. Но для Екатерины II он был, прежде всего, наставником ее сына. Примениться к наследнику было непросто: Павел имел характер горячий и нетерпеливый, ему была присуща быстрая смена настроений. Однако Павел и Платон поладили: наследник проявил живой интерес к вопросам веры. Особенно ему были по душе наставления, которые Платон всегда произносил перед причастием: назидательные и умилительные, «они нередко вызвали у ребенка слезы радости». Павел навсегда сохранит к своему наставнику любовь и почтительное уважение, и Платон впоследствии окажется в числе немногих сановных лиц Екатерининского времени, которые не подвергнутся гонениям при императоре Павле. Гораздо сложнее было найти место в круговороте придворной жизни. Здесь главной опорой Платону было благорасположение императрицы, ее официальное благочестие, которого обязано было придерживаться и ее окружение. Появились и благожелатели: добрые чувства к нему испытывал А.Г. Разумовский, любителем и знатоком богословских вопросов был Г.А. Потемкин. Но, прежде всего, помогал Платону присущий ему такт, его благорасположенность к окружающим. Соблюдая осмотрительность, правильно оценивая атмосферу при дворе, он старался не выходить за сферу своих обязанностей. Подтверждение тому – содержание его официальных проповедей. Вот типичные названия тем: «О различии между мирской философией и евангельской простотой», «О том, что есть близкий мой», «О том, какое различие между смирением и гордостью» и т.д. Названия тем проповедей свидетельствуют об их нравоучительной направленности, что и составляло обязанность Платона как придворного проповедника. Но иные проповеди были посвящены и обличению пороков, царивших при дворе. Например, о том, что много есть таких, которые ищут или полезного, или хотя и полезного, но непристойным способом, или о различном состоянии праведных и неправедных. Имена не назывались, но речь шла как раз о тех пороках, которые в наибольшей степени были присущи придворному обществу. Иногда пафос обличений был излишне горячим, и тогда императрица говорила: «Отец Платон сердит сегодня был». На что один из вельмож как-то справедливо возразил: «При дворе всегда покажешься сердитым, когда будешь говорить прямо истину». Многим проповедям был присущ гражданский пафос. Таким было, например, знаменитое Слово Платона, произнесенное в сентябре 1770 г. в честь победы, одержанной над турецким флотом в Чесменском сражении. Сказав, что слава этой победы принадлежит «великой монархине», проповедник восславил Петра I, создателя российского флота. Для характеристики ораторских приемов Платона исследователи обычно вспоминают его речь 29 августа 1772 г., произнесенную после окончания заупокойной литургии и панихиды в Петропавловском соборе. По желанию императрицы ее отслужили по императору Петру I по поводу блистательных побед русского морского флота над турецким.