Любимый приём Фридриха Готлиба Клопштока – заставить своего героя, застывшего в экстазе, повествовать в гимнической форме о происходящих событиях. В период создания «Мессиады» Фридриха Готлиба Клопштока не покидал интерес к сюжетам из Священного Писания, о чём свидетельствуют его трагедии: «Adams Tod» («Смерть Адама», 1757 г.), «Salomo» («Соломон», 1764 г.) и «David» («Давид», 1772 г.), в которых воплощается всё та же идея смирения, осложняемая создающей трагическую ситуацию проблемой своеволия. Мудрость трагедии «Давид» заключена в словах пророка Натана: «Отречёмся от посягательств на волю судии». Здесь же исследователи встречают популярный в эпоху Барокко мотив бренности человеческого «я», приравниваемого праху, тлену: Натан: «Мы прах! что пред тобой, всемогущий бог, человек, сын Адама»! Давид: «О, гордость безумного, несчастного праха!». В трагедии «Соломон» возникает предвосхищающий «Фауста» Иоганна Вольфганга фон Гёте образ мудреца, разочаровавшегося в познавательных способностях рассудка и восклицающего: «Я устал предаваться изысканиям! Я устал ползать по лабиринту мысли и не находить света, ничего, что бы походило на истину!» Это – первые вспышки немецкого иррационализма XVIII в. По мнению исследователей, связанные общностью проблем и литературного источника, библейские произведения Фридриха Готлиба Клопштока (включая «Мессиаду») образуют как бы некоторый завершённый пласт творчества поэта. Сюда исследователи также относят и его многочисленные духовные песнопения. Другой пласт составляют произведения, которые исследователи готовы назвать патриотическими – драматическая трилогия «Hermannsschlacht» («Битва в Тевтобургском лесу», 1769 г.), «Hermann und die Fursten» («Арминий и князья», 1784 г.), «Hermanns Tod» («Смерть Арминия», 1787 г.), – оды, в которых Фридрих Готлиб Клопшток пытается не только реабилитировать немецкую культуру раскрытием её огромного исторического значения, но и воссоздать дух древнегерманской поэзии, интерес к которой, по его мнению, должен вытеснить склонность отечественных писателей к традициям античной литературы. Чрезвычайная популярность Фридриха Готлиба Клопштока в период «Бури и натиска» в большой степени основывалась на его энтузиастическом культе национальной старины, который импонировал передовым представителям немецкого бюргерства, по мере своего подъёма всё более интересовавшегося культурно-исторической генеалогией Германии. А поскольку хранителем классических традиций был известный своим придворным сервилизмом Иоганн Кристоф Готтшед, антиклассические выступления Фридриха Готлиба Клопштока (дающего в оде «Furstenlob» (1775 г.) клятву «никогда не осквернять музу придворной лестью») имели значение скрытой политической демонстрации. Не случайно в бардитах (от «Barditus» – так Фридрих Готлиб Клопшток назвал свои драмы, посвящённые истории полководца Арминия (Hermann), вождя херусков) – римская государственность символизирована топорами палачей, римляне названы рабами тирана, германцы же противопоставлены им в качестве свободного, не знающего гнета тирании племени, а их вождь (Арминий) показан тираноборцем, врагом императорского самодержавия.