Здесь кроется ключ к пониманию всего возводившегося здания: неоплатонический пантеизм должен был переработать политеизм народных религий, чтобы создать монотеизм новой веры, которая спасёт античность и восторжествует над христианством, отрицающим дорогое для него наследие. Юлиан не был реакционером; он работал над сохранением и развитием только того, что считал великим и вечным в завещанных предками идеях и формах. Рядом с образом единого совершенного бога, примирённого с множеством божеств (частичных эманаций или индивидуальных отображений его свойств) он выдвигал идею бессмертия, которого жаждало большинство. Однако император понимал недостаточность одних лишь философских рассуждений для укрепления веры в бесконечное блаженство за гробом как божественную награду людям, хорошо прошедшим земную жизнь. Он был убеждён, что для этого необходимо откровение, и учил, что достойным душам, ищущим правды, высшие силы дают ответы на сокровенные проблемы бытия путём таинственного воздействия на их сознание, отдавал дань склонности к мистическому созерцанию, неискоренимо присущей человеческой природе. Божество появляется людям во сне или в экстазе, или непосредственно влияет на ум и сердце тех, кто очищается от греха. Юлиан старался воплотить эти взгляды в твёрдые «догматы», согласные с древней мудростью, но вместе с тем понятные (как он думал) простому сознанию. Он хотел сформулировать из них «символ веры», восполнить построенным им самим всеобщим синтезом разрозненных элементов мировоззрения античных народов (новой системой религиозного синкретизма) отсутствие такого кодекса Священного Писания, каким были сильны иудаизм и христианство. Вероучение Юлиана согревалось глубоким религиозным чувством: в нём самом ярко горел пламень мистического энтузиазма; он был в высокой степени способен к погружению в молитвенную экзальтацию. Высоко ценя эмоциональную сторону религиозности, он хотел воспитать её в будущих поклонниках своей религии при помощи обрядов, связанных со старыми обычаями (жертвоприношениями, процессиями, гаданиями) и в то же время облагороженных новым искусством, возвышающим чувство до вполне идеального, «чистого» настроения. Новое учение должно было бесконечно совершенствоваться «теологией», предметом занятий заново организованного жречества-«духовенства», которое должно было превратиться во «всеобщую церковь». Высшим руководителем, главой религии император ставил себя, впервые осуществлявший в себе «великого понтифика» не национальной, а мировой религии (исследователи подчёркивают, что его письма о религиозных вопросах близко походят на архипастырские «энциклики»). Наконец, все отдельные элементы религии (догматы, богословие, культ, церковная организация) находили в концепции Юлиана могучий цементирующий фактор в возвышенной морали, основанной на противопоставлении материи духу, на служении ему, на строгом требовании личного совершенствования и любви к ближнему. Обобщая, исследователи говорят, что в религиозных стремлениях и духовном строе Юлиана было много такого, что должно было сближать его с христианством; на деле же он стал его заклятым врагом. Юлиан написал трактат «Против христиан», подражая более ранним попыткам в таком же роде Цельса и Порфирия (все три сочинения до нас не дошли; но исследователи отчасти воспроизводят аргументацию Цельса по возражениям Оригена, а Юлиана – по ответу Кирилла Александрийского). Император в своей книге стремится выяснить рациональные основания неудовлетворительности христианства. Прежде всего, Юлиан отказывает «галилейству» (так он всегда называет христианство) в самостоятельности. По его мнению, это – сколок с еврейства, а между тем идея божества и понятие о происхождении вселенной и о мироправлении в эллинизме бесконечно выше и разумнее, чем в иудаизме. Узко-националистический Иегова не может стать Богом всего человечества; эволюция же эллинизма привела к построению мировой истины. Христиане не только отстали от высоких учений, созданных эллинизмом; они оказались неспособными понять всё то возвышенное, что (как он признаёт) заключается в еврействе, и восприняли от евреев одно их чванство, как от греков – одно легкомыслие. Они уклонились и от тех истин, которые проповедовались их же учителями – Иисусом и Павлом.