В записи говорится лишь о написании книги при этом князе и его наследнике, а в славянской средневековой книгописной практике исследователям неизвестны случаи, когда указание на исполнение заказа правителя или церковного иерарха давалось бы писцом в иносказательной форме (и, по крайней мере, только в виде иносказания). Согласно посланию архиепископа Геннадия (Гонзова) митрополиту Зосиме (октябрь 1490 г.), во время начавшегося расследования деятельности жидовствующих Иван Чёрный, спасаясь от угрозы казни, бежал за рубеж (по всей видимости, в Великое княжество Литовское) и к этому времени уже умер. Нижнюю хронологическую границу побега определяет (с достаточной долей условности, поскольку исследователям неизвестно место создания рукописи) написание Иваном Чёрным в сентябре 1487 г. «Лествицы». Некоторое представление о литературных занятиях Ивана Чёрного даёт исследователям его послесловие («Преддверие настоящего сочетаниа») к списку 1485 г. Летописца Еллинского и Римского, с недавнего времени известное исследователям также в копии XVI в. (Российская государственная библиотека). Оно состоит из трёх частей, средняя содержит дату написания книги и перечень московских светских и церковных владык, при которых книга была создана. Начальная треть текста («Иже от вышнего промышления на престоле царствиа председящему устроивый и сановом скипетра почтенному, емуже преклонишася раби и съслужебицы, тайну того любовную начрътавше, яже от светлейшаго царя повеленнаа. Бяше же нас, яже в заповедех повелениа царя, два чиновнаа рядовника, раби же и сослужебници двадесят и четыри») напоминает книжную притчу-загадку (лишённую в данном случае разгадки-толкования), подобную «Притче о царе-годе», или же тайнописные послесловия книжников XV–XVII вв. Последняя треть, непосредственно предшествующая записи Ивана Чёрного, посвящена теме любви к ближнему. По мнению исследователей, степень оригинальности «Преддверия...» нуждается в дополнительном исследовании, заголовок указывает на то, что текст должен служить, скорее, предисловием к какому-то тексту (как в Егоровской копии списка), а не послесловием (как в Пискарёвской рукописи). Исследователи отмечают, что книги, переписанные и редактировавшиеся Иваном Чёрным, каноничны по содержанию. Попытки отыскать следы еретических воззрений Ивана Чёрного в его послесловии 1485 г. и в глоссах на полях рукописей, предпринимавшиеся исследователями (прежде всего, Александром Ильичом Клибановым), исследователям трудно признать убедительными ввиду нейтральности этих текстов. Не будь Иван Чёрный упомянут в сочинениях обличителей ереси, о его принадлежности к московскому кружку (и даже просто о каком-то вольнодумстве) едва ли можно было бы догадаться. Применение Иваном Чёрным в глоссах пермской азбуки, распространённой в то время, подобно другим образцам книжной тайнописи, свидетельствует, скорее всего, по мнению исследователей, не о стремлении скрыть смысл этих помет от идеологических противников, а о желании ввести элементы интеллектуальной игры и представить это как своеобразную рекламу уровня книгописного мастерства. Исследователи готовы согласиться с мнением Якова Соломоновича Лурье, что «роль основного источника по истории ереси они сыграть не могут». По мнению исследователей, как и в случае с единомышленником Ивана Чёрного Иваном Волком Курицыным, еретические воззрения если и были зафиксированы письменно, то в не дошедших до нас текстах.