Любое явление культуры, ее элементы и стереотипы содержат в себе возможности идеальной интерпретации и реального поворота во многих, подчас противоположных направлениях. Жесткость и зыбкость, определенность и неопределенность, стабильность и нестабильность пронизывают все установления культуры. Эта внутренняя противоречивость имеет свои конкретно-исторические формы, связанные с тем или иным соотношением обеих составляющих, – действие по стереотипу и преодоление стереотипа, введение новаций в распорядок деятельности. Особенно наглядной различие этих форм выявляется при анализе историчности самого процесса передачи наличных феноменов культуры от поколения к поколению.

В широкой ретроспективе, уходящей в глубины истории, усматривается как доминирующий такой тип передачи культуры, который вытекал из специфики производства, основанного на ручном труде. При таком традиционном способе движения культуры способы деятельности, накопленные прошлыми поколениями, передавались последующим в основном по принципу «делай, как я», путем воспроизведения в жизни готовых шаблонов действий. Копирование и повторы, консерватизм и рутина многие тысячелетия были характерны для движения культуры и в материальном, и в определяемом им духовном производстве. Нововведения пробивали себе дорогу с большим трудом, медленно накапливаясь, встречая упорное сопротивление традиционных форм. Преодоление исторической инерции требовало длительного времени.

По мере развития производительных сил возникали иные способы передачи культуры. Их отличие состоит, прежде всего, в том, что они работают не через эмпирию, а через теорию. Материальной предпосылкой их возникновения и утверждения явился переход от ручного труда к машинному и затем (как это выявилось в ходе современной НТР) восхождение к автоматизированному производству. Возникновения науки как выражения теоретического отношения к миру создало в сфере материального производства принципиально иные механизмы передачи способов деятельности, культуры. Усвоение прошлого опыта в его лирическом виде оказалось недостаточным. Оно в необходимости стало опираться, прежде всего, на теоретически суммированный, уплотненный опыт, взятый в логически всеобщей форме, представленный в выводах науки. Это обстоятельство повлекло за собой перемещение акцента во внутренне противоречивом теле культуры со стабильности на изменяемость.

Без рассмотрения культуры на основе принципа историзма понять ее как реальный процесс попросту невозможно. Историзм в понимании культуры включает в себя как важнейшее требование выяснение того, какие главные этапы в своем развитии это явление проходило. Вопрос о периодизации истории мировой культуры, выбора объективных оснований для исторического расчленения пройденного ею пути отнюдь не прост. Периодизация и типологизация мировой культуры, содержащиеся в работах буржуазных философов и культурологов, отражают их идеалистическую методологию, они произвольны и, зачастую, откровенно антиисторичны. Спекулятивность и искусственность типологических схем и хронологических периодизаций историко-культурных построений иной раз приводит к тому, чтобы противопоставлять им чисто эмпирические описания феноменов культуры.