ТИМОФЕЙ III Салофакиол (т.е. Тимофей Белая Шапка или Тимофей Шаткая Шапка) – Александрийский патриарх с июня 460 г. по декабрь 475 г. и повторно с сентября 477 г. по июнь 482 г. Пишут, что он был человеком мягкого характера и по своим убеждениям высоко поднимался над средним уровнем своего века. Хорошо понимая трудность своего положения, Тимофей III Салофакиол знал и то, что при участии военной силы нельзя успокоить Александрийскую церковь и в затруднительных случаях всегда прибегал к нравственному воздействию на свою паству. Он был человеком такого беспристрастия и благочестия, что сумел примирить со своей личностью даже рьяных монофизитов. Его собственные клирики были недовольны тем, что он слишком мягко относился к отщепенцам и не позволял преследовать монофизитов. Рассказывают, что когда привели к нему женщину, которая несла крестить ребёнка в церковь, где удержались монофизиты, он обошёлся с ней кротко, дал холста для крещения ребёнка и отпустил. Говорят, что народ встречал его на улицах Александрии возгласами: «Хотя мы не имеем церковного общения с тобой, но мы тебя любим». После смерти Тимофея III Салофакиола монофизиты наметили ему в преемники Петра III Монга (477, 482–489 гг.). Вопрос о его преемнике закончился разрывом общения между Римской церковью и восточными церквами (484–519 гг.). В Константинополь православные отправили посольство во главе с архипресвитером Александрийской церкви Иоанном Талайёй. Оказалось, что в это время в Константинополе готовилось свержение императора Зинона (474–491 гг.), и александрийское посольство подпало под влияние этой революционной партии. Дело кончилось тем, что посольство было отпущено без положительных результатов, причём с Талайи было взято клятвенное обещание, что он сам не вступит на Александрийскую кафедру, хотя православные избрали преемником Тимофея Салофакиола именно его. Тот, конечно, не отказался. Вскоре было отправлено посольство в Константинополь с грамотой, где Иоанн Талайя оправдывал нарушение им клятвы тем, что против своей воли был избран народом и не мог противиться народной воле. Как бы то ни было, но бывший эконом церкви св. Иоанна Александрийского, Иоанн I Талайя (июнь – декабрь 482 г.), стал папой Александрии. Однако его доверенное лицо, явившись в Константинополь, сделало самую невозможную ошибку. Обычай того времени требовал, чтобы новые епископы в городах рассылали свои синдики в качестве известительных посланий о своём поставлении. Они назывались «синодиками», потому что избравший нового епископа Собор подписывал их, удостоверяя тем самым своё единомыслие в вере с новоизбранным епископом. По обычаю, эта грамота должна была быть вручена Константинопольскому патриарху Акакию (471–488 гг.). И хотя константинопольские епископы были самыми неприятными лицами для Александрии, церемония соблюдалась. Секретная инструкция, которой снабдили послов, гласила, что они должны руководствоваться указаниями сановника Илла, стоявшего во главе заговора против Зинона. Но когда послы прибыли в Константинополь, то оказалось, что Илл получил назначение на пост главнокомандующего на Востоке и был уже в Антиохии. Послы Талайи были настолько тупоумными, что, явившись в Константинополь, не вручили Акакию грамоты, а отправились в Антиохию к Иллу за инструкциями. Тем самым Константинополю было нанесено оскорбление: явились послы и не представили грамоты. В Риме уже было известно о смерти Тимофея Салофакиола, но его преемник ещё не был известен. Акакий был поставлен в нелепое положение: зная о поставлении Иоанна Талайи, он не мог официально сообщить об этом, т.к. не получал синодика от послов. Между тем у Петра Монга в Константинополе была сильная партия, которая распространяла слухи, что Талайе не по плечу поддерживать согласие в Александрии, и что его управление будет таким же безрезультатным, как и Тимофея Салофакиола, а лучше утвердить такого человека, как любимый александрийцами Пётр Монг. При этом говорилось, что он не противник Халкидонского собора и согласен пойти на компромиссы. Так появился «Энотикон» Зинона, который составил не Зинон, а (по мнению исследователей) Акакий, которому потом ставили в вину это «соединительное послание» в Египет. Когда из Рима, куда бежал Иоанн Талайя, последовал запрос к Акакию о его отношении к Петру Монгу, то Акакий сказал, что его православие в Риме известно и что с такими еретиками, как Пётр Гнафей, он в общение не входил. Между тем в Риме были в ходу такие аргументы: «Если предположить, что единственный монофизит – Пётр Графей Антиохийский, то и Пётр Монг, имеющий с ним общение, усвоил язвы монофизитства. Акакий, не имеющий сношений с Петром Гнафеем, но находясь в общении с Петром Монгом, тоже монофизит». Так появилась «акакианская схизма», которая была попыткой Римского епископа судить епископа Константинопольского.