Исследователи замечают, что при чтении «Апокалипсиса» необходимо иметь в виду, что хотя символизм в нём развивается совершенно свободно, и идеи и образы, взятые из обыденной жизни, не всегда употребляются писателем в том же значении, в каком они известны в постоянном обиходе, но приспособляются к общей мысли и цели изображаемых им картин, тем не менее, остаётся бесспорным, что формы и детали заимствуются писателем из современной жизни или из иудейской литературы (главным образом – пророческой и апокалипсической). И в данном случае, – как полагают исследователи, – взору священного писателя предносился известный всем читателям образ римского суда. Обычай писать важные юридические документы на внутренней стороне двух дощечек, которые открывались в установленное законом время в месте производства суда, хорошо известен в римской практике; в важнейших случаях дощечки связывались шнуром, на который налагались печати, так что дощечки не могли быть открыты, пока не были сломаны печати или разрезан шнур. Никакой важный юридический документ не мог быть признан имеющим законную силу, если до начала процесса нарушены были печати и шнур. Таким образом, взламывание печати и раскрытие дощечек или книги указывало римским гражданам на начало судебного процесса. Поэтому символ открытой книги был очень пригоден и для выражения мысли о божественном суде в христианском искусстве: в таком именно значении открытая книга и употребляется в изображениях «уготования престола» и Страшного суда. В «Апокалипсисе» указывается и содержание книги, – это книга жизни: «И кто не был записан в книге жизни, тот был брошен в озеро огненное» («Откровение» Иоанна Богослова. 20:15). Один и тот же предмет в разных сочетаниях может иметь различное символическое значение; то же исследователи говорят и относительно книги. Помещённая на гробнице, она может указывать на завет между Богом и человеком и свидетельствовать о верности, с какой условия завета выполнены человеком; но с этим уже тесно связывается и мысль о Суде, на котором почивший готов дать отчёт в своей жизни (особенно, если к изображению книги присоединяется изображение венка, как на гробнице ликаонского епископа). Изображение в картинах Страшного суда апостолов с книгами, которые они держат в руках закрытыми, указывает назначение их в качестве судей: «И увидел я престолы и сидящих на них, которым дано было судить» («Откровение» Иоанна Богослова. 20:4; ср. Мф. 19:28). Но если книга изображена в руках Спасителя, апостолов, святителей, исповедников, вне связи с мыслями о Суде, то она, несомненно, указывает в Спасителе источник истины, а в остальных лицах их право, обязанность и способность быть учителями веры. Это подтверждает иногда написанное в книге изречение, представляющее главный пункт, учения изображенного лица.