Будучи по человеческой природе совершенным, непорочным, непричастным первородному греху, свободным от владычества греха и смерти, Сын Божий воспринял «образ раба» (Флп. 2:7), жил на земле «в подобии плоти греховной» (Рим. 8:3), т.е., по выражению Иринея Лионского, «сделался человеком, могущим страдать». Сын Божий добровольно воспринял тленность и смертность человеческого естества, нуждался в пище, страдал от жажды, утомлялся, испытывал боль. Он снизошёл «к уничижённости нашего естества», «имел естество человеческое вполне непорочное, но ограниченное», реально претерпевая человеческие страдания. Уничижение Христа проявилось и в самоограничении Его человеческого ведения (ср.: Мк. 13:32). Как писал Кирилл Александрийский, «будучи как Бог всеведущ, Логос как человек не отвергнул явиться незнающим, потому что это приличествует человеческой природе». В святоотеческих творениях при описании уничижительного состояния воплотившегося Сына Божия подчёркивается, что уничижение было воспринято Им добровольно. Григорий Богослов, вразумляя тех, кто обращали внимание на кеносис Христа, но не понимали причины, писал: «Но ты выставляешь на вид уничижительное, а проходишь молчанием возвышающее. Рассуждаешь, что Он страдал, а не присовокупляешь, что страдал добровольно». Сын Божий пришёл в мир не по принуждению, но чтобы пострадать за погибающее человечество. Единственным побуждающим мотивом Его действий была любовь к Своему падшему созданию. Божественная воля абсолютно свободна от любых внешних условий и ограничений, не имеет препятствий для реализации. Чтобы достичь цели спасения человека, говорил Григорий Нисский, «чистый и всецелый принимает на Себя скверну естества человеческого, понёсши на Себе и всю нищету нашу, доходит даже до испытания смерти. Видите ли меру вольной нищеты?». В то время как человеческий род, унаследовав греховность от праотца Адама, находится в уничижении по необходимости, Христос, имея плоть от Святого Духа и Девы Марии, свободную от первородного греха, воспринял кенотическое состояние добровольно. Поэтому действие неукоризненных страстей в Его человеческом естестве, хотя и совершалось естественным образом, но имело определённое отличие, на которое указывал Иоанн Дамаскин: «Естественные наши страсти были во Христе и сообразно естеству, и превыше естества. Ибо сообразно с естеством они возбуждались в Нём тогда, когда Он попускал плоти претерпевать то, что свойственно ей; а превыше естества потому, что естественное во Христе не предваряло Его воли, ибо в Нём не усматривается ничего вынужденного, но всё – добровольное. Ибо по собственной воле Он алкал, по собственной воле жаждал, волею боялся, волею умер». Добровольность уничижения Господа не означает, что Он перед каждым страдательным состоянием колебался и производил выбор. Максим Исповедник настаивал, что колебания между вариантами действий происходят в человеческом сознании от неполноты ведения истины, сопряжены с помрачением ума и утратой духовной свободы. В отношении всесовершенного Богочеловека такое помраченное состояние полностью исключается, ибо «Он по природе имел склонность к добру и отвращение к злу». С момента воплощения Христос изволил испить всю чашу страданий, но это изволение не стало безоговорочной предопределённостью к страданиям. Он всегда был свободен и мог, как по Своему человечеству, так и по Своему божеству отвергнуть путь страданий. Будучи человеком,