Три момента, представляющие суть Евангелия (владычество Бога, Которому можно отдаться с доверием, лучшая праведность закон любви и прощение грехов) неразрывно связаны с Иисусом Христом. Возвещая это, Евангелие зовёт людей к Христу. В Нём Евангелие стало и словом, и делом, оно сделалось Его пищей, Его личной жизнью, и в эту свою жизнь Он вовлекает всех других. Он Сын, познавший Отца и ведущий к этому познанию других. На Нём все должны убедиться, как милостив Господь. Христос даёт уверенность в том, что Бог через Него прощает им грехи и принимает бывших грешников в число Своих детей. Эту связь Евангелия со Своей личностью Христос на словах нигде не выдвигает на передний план, но Он заставил Своих учеников пережить её. Он называл Себя наставником, учителем и приводил их к признанию, что Он Господь и Мессия. В торжественную минуту в конце жизни Он сказал ученикам, что как смерть Его, так и жизнь представляют неисчерпаемую услугу, которую Он оказывает «многим» для прощения грехов. Этим Он выделил Себя из среды других, хотя они должны быть Его братьями. Он присвоил Себе совершенно особое значение: Он смерть Свою, как и все страдания, признал искуплением и победой, преодолением мира и переходом к Его величию; и Он имел силу действительно возбудить в окружающих Его убеждение, что Он жив и властвует над живыми и мёртвыми. Итак, Гарнак высказывает взгляды, которые противоречат не только евангельской вести, но и природе Бога. В его Евангелии существует только одна цель – оно направлено повлиять на мораль людей, сделать их более моральными. И жертва Христа уже не является фундаментальной истиной, на которой и основана Евангельская весть. У Гарнака всё просто: служи ближнему, славословь Бога – и Бог простит грехи, ведь ты хороший. И дальше Гарнак пишет о Христе, что Он Сам присвоил Себе совершенно особое значение, смерть и страдания признал искуплением и победой. Но имея силу воздействовать на сознание людей, Он убедил их в своих убеждениях. И теперь они верят, что Он живой и имеет власть над живыми и мёртвыми, а на самом деле это не является истиной. По Гарнаку, Христос не является центром всего «архе» – то, что даёт жизнь всему, а только указывает на Отца. Гарнак пишет, что невозможно получить полный ответ на вопрос о сущности христианства, ограничиваясь только проповедью Иисуса Христа. Истинное понимание христианской религии возможно лишь на основании полной индукции (от единичных случаев – к общему выводу), охватывающих всю её историю. Иисус – сын своей эпохи, а отсюда непосредственно вытекает, что ни одна мысль человека, ни одно его слово, ни один его поступок не могут быть свободны от коэффициентов характера и эпохи. Какой бы истинно классической и вечно-ценной не являлась отдельная идея, но уже в языке, каким она выражена, заключается весьма осязательное её ограничение. И чем больше расстояние между ней и наблюдателем, тем заметнее будут для него эти налагаемые эпохой ограничения. Гарнак предлагает нам Христа, понятного разумом, с точки зрения истории. «Весь» Христос и «всё» Евангелие являются такими же вредными и обманчивыми лозунгами, как и «весь» Лютер и другие. Они вредны, т.к. связывают исследователя; они обманчивы, т.к. даже те, кто выставляет их, не намерены серьёзно им следовать и не в состоянии были бы сделать это, если бы даже пытались, ведь и они не могут перестать чувствовать, познавать и судить, как дети своего века.  Ппредставляются лишь две возможности: или Евангелие тождественно во всех своих частях со своей первоначальной формой, – в таком случае оно как родилось, так и отжило со своей эпохой. Или же оно содержит в себе вечно-ценное в исторически изменчивых формах (т.е. суть Евангелия меняется в зависимости от периодов развития человечества). Это как раз и есть новый гностицизм XIX–XX в., очередная попытка объяснить смысл Священного Писания с позиции человеческого разума. Гарнак вместо «хождения верой» предлагает вариант – пока не познаю, не поверю, как можно в это верить, если это не поддаётся человеческому разуму. И он отвергает неизменную суть Благой вести, направляя человека на новые более глубокие «откровения», что может привести к христианской утопии.