С программой применения единого историко-филологического метода трактовки всякого литературного текста, в том числе и Библии, выступили К.А.Г. Кайль (1793 г.; 1810 г.) и Г.Л. Бауэр (1799 г.). Решающий шаг в осуществлении этой программы сделал И.З. Землер, разделив Библию на слово Божие и слово человеческое и высказав пожелание, чтобы апостольское происхождение вошедших в канон Нового Завета книг было доказано историческим исследованием (1771–1775 гг.). Библеистика как наука вполне определенно заявила о себе в Германии в последней трети XVIII в. в работах И.З. Землера, И.Д. Михаэлиса, Г.Э. Лессинга, И.Ф. Габлера и др. и вошла в программу университетского изучения. В Великобритании деизм XVII – первой половины XVIII в. не нашел последователей в науке. Лишь публикация сб. «Essays and Reviews» (1860 г.), редактором которого был Х.Б. Уилсон, познакомила англоязычный мир с ситуацией в немецкой науке. Впоследствии в британской библеистике появились такие ученые, как специалист по ветхозаветному богословию У.Р. Смит, энциклопедист Дж. Гастингс, богослов и текстолог Б.Х. Стритер, исследователи Евангелия Р.Г. Лайтфут, Ч.Г. Додд и др. В 20-х гг. XX в. возникла скандинавская школа изучения Ветхого Завета, начало деятельности которой положили датский семитолог Й. Педерсен и норвежский богослов З. Мовинкель. В США расцвет библеистики пришелся на время после Второй мировой войны, которая заставила многих немецких ученых покинуть родину и обосноваться за океаном. Для развития библеистики в католической среде решающим моментом была публикация энциклики папы Пия XII «Divino Afflante Spiritu» (1943 г.), поощрившей ученые исследования Библии. В это же время значительно возрастает интернационализация библеистики, что связано также с эмиграцией ряда немецких богословов и библеистов в Англию и США накануне войны и образованием влиятельных научных обществ: Studiorum Novi Testamenti Societas (SNTS), Society of Biblical Literatur (SBL). Наиболее динамичной частью библеистики в XVIII в. была текстология. Несмотря на то что по-прежнему издавался «общепринятый текст» Нового Завета, порой с незначительными вариациями, увеличение критического аппарата привело к тому, что в поле зрения исследователей вошло не менее 200 греческих новозаветных рукописей (в изд. И. Веттштейна. 1751–1752 гг.), а количество разночтений в тексте превысило 30 тыс. (в изд. Дж. Милла. 1707 г.). Так перед учеными-библеистами встала задача дать ответ на весьма широкий круг вопросов, прежде всего, собственно текстологических: о природе текстовой вариантности, принципах выявления первичных и вторичных чтений, об отборе источников текста и т.д. Однако классификация рукописных источников по группам, предложенная И.З. Землером и развитая И.Я. Грисбахом, поставила под сомнение критическую ценность византийского текста, бывшего в церковном употреблении, по крайней мере, с IV в. В своем издании Нового Завета (1831 и 1842–1850 гг.), основанном на древних источниках и методах реконструкции, отказался от церковной традиции К.К. Лахман, тогда как логические выводы были сделаны во второй половине XIX в. Ф. Хортом и Б.Ф. Уэсткоттом. Результатом сходного развития текстологии Ветхого Завета стала публикация разночтений по большинству сохранившихся еврейских рукописей, осуществленная в 1776–1780 гг. Б. Кенникоттом и дополненная Дж.Б. Де Росси (1784–1788 гг.). По сравнению с текстом Септуагинты, опубликованным в 1789–1827 гг. Р. Холмсом и Дж. Парсонсом, данный текст отличался стабильностью, что, вероятно, не в последнюю очередь послужило тому, что он вытеснил в XIX в. греческий ветхозаветный текст из богословского употребления. Лишь кумранские находки середины XX в. изменили оценку Септуагинты как библейского источника. Филологическая работа по изучению языковых проблем оригинальных библейских текстов и их древних переводов являлась и является одной из постоянных сфер библеистики.