Споры о религии часто сводятся к тому, можно ли изучать ее только «изнутри». В качестве контраргумента приведем такое пояснение. Альберт Эйнштейн, чей авторитет не вызывает сомнений, когда-то задался престранным вопросом: «Изменяется ли Вселенная, если на нее смотрит мышь»? И современная физика утвердительно отвечает на этот вопрос открытием эффекта «парадокс наблюдателя»: чтобы наблюдать событие, надо находиться в нем. Но, находясь в событии, мы вносим возмущение в его протекание и тем самым искажаем. Следовательно, наблюдать наблюдаемое невозможно.

Многие изменения в психике людей происходят на подсознательном уровне. Психологи, например, утверждают, что слова, произнесенные вслух, обладают магическим свойством. А врачи совершенно серьезно уверяют, что если с утра произносить приветственное слово в адрес внутренних органов, то они не будут беспокоить нас своими болезнями. Сказанные слова изменяют окружающий мир, остаются в нем, закрепляются, становятся, в свою очередь, окружающим миром. И мы начинаем жить в воздействиях, созданных нами же.

Необходимо подчеркнуть, что наши неудовлетворенность знаниями об окружающем мире, нежелание или невозможность их усваивать приводят к неудовлетворенности жизнью, к ощущению ее неполноценности. За калейдоскопом впечатлений мы хотим увидеть суть событий, всей жизни в целом, причину и характер истоковых начал человеческого существования. Однако наш чрезмерный интерес к истоковым человеческим началам вмиг искажает до неузнаваемости картину, а нас самих превращает в глашатаев миража.

Религиозный опыт всегда уникален, требует особого дара. Религиозность же может быть и массовой, если этому благоприятствуют условия. Но ее можно сравнить с водой, вытекшей из опрокинутого сосуда и разлившейся по всему полу. Поэтому ее концентрация в обыденном сознании невелика, и люди вполне удовлетворяются самыми общими представлениями о религии, и неподготовленному уму безразлично, каким религиозным содержанием его заполнить, как безразличен вкус пищи для голодного человека. В этом случае религия приобретает черты идеологии, а в действие вступают совсем иные механизмы и свойства человеческой психики. В частности, так называемая «зеркализация». Суть ее в том, что сознание способно осознавать себя, т.е. делать размышление предметом размышления. Особенность такого процесса в том, что «отражение» не одноразово, а может быть многократным, как это бывает при отражении зеркала в зеркале, когда они размещаются напротив друг друга.

Но более всего здесь примечательно и важно то, что появляется эффект превращения отраженного в отражающее. А это значит, что происходит скачок смены интереса, и то, что было поводом к мысли, становится мыслью по поводу. Такой механизм в мыслительной работе человеческого мозга называется «метафизической процессуацией» и служит базой всех философских дум и построений. Сама же философия служит мозгу как бы сахаром, и он редко отказывает себе в удовольствии полакомиться такой сладостью. Но что интереснее всего, так это то, что здесь есть уже совсем необычный феномен: повествование о вкушении сладости другим человеком способно отзываться сладким ощущением во всех, с кем он своими рассказами делится. Иначе говоря, слово «халва» все-таки вызывает ощущение сладости во рту у собеседника. Но это не признает рационалистическое, атеистическое мировоззрение, которое прикрывается гуманизмом, ставит в центр мира человека с его прихотями и безрассудным началом, забывая о том, что чрезмерная автономизация индивида склоняет его к переполнению стихийными началами и может быть столь же губительным для людей, как и порабощение. Автономизация индивида приводит к атомизации социума, а религия, при всех своих недостатках и кажущейся абсурдности, играет роль социального контроля, без которого невозможно благополучие общества. Его ослабление сказывается в общественной жизни неоднозначно: расширяет свободу личности, ее независимость от окружения и возможность творческого отношения к жизни, но одновременно увеличивается опасность эгоистического своеволия, морального волюнтаризма, беспринципности. Изнанкой свободы выступает произвол. Вместе со смягчением внешнего контроля слабеют нравственные узы, и человек, предоставленный самому себе, освобождается от массы требований, но при этом теряет внутреннюю уверенность.