В первой половине II в. до н.э., после покорения западного Средиземноморья, Рим обращается к покорению восточного Средиземноморья и устанавливает своё господство над Грецией; связи Рима с Грецией сразу стали теснее и прочнее. Материальные богатства, накопленные Грецией, широким потоком потекли в Рим, опьянение роскошью греческого быта стало поголовным, появилось даже понятие «развратничать». Но вместе с этим Риму открылись и духовные богатства Греции. За поварами и актёрами в Рим потянулись учёные и философы (стоики, перипатетики, академики). После поражения Македонии в Рим была переведена библиотека македонского царя – лучшая после александрийской, пергамской и, может быть, антиохийской. Знакомясь с классическими произведениями греческой мысли и слова, римская аристократия впервые увидела в греческой культуре ценность для себя, а не для других, средство внутреннего совершенствования, а не внешнего блеска. В новой обстановке возникает и новый духовный идеал римлянина. Завоевание мира означало для него, что доблесть (virtus) Рима оказалась сильней, чем доблесть его соперников, и поэтому именно Рим оказывается в ответе за судьбы всего цивилизованного человечества; а это влекло за собой постепенное расширение, одухотворение традиционного уклада идеала virtus, его превращение из узкогражданского в общечеловеческий. Рядом с традиционными римскими добродетелями выдвигаются новые: справедливость, милосердие и самая широкая из них – человечность (humanitas). Рядом с традиционным пафосом общественного дела выдвигается пафос частного досуга не как простого отдыха, а как умственного просвещения и духовного совершенствования. Рядом с государством, которому каждый служит своим делом, всё больше места в жизни образованного человека занимает дружеский кружок, члены которого объединены общим досугом. В таких кружках воспитывался тот новый для римской «серьёзности» тип учёного и в то же время непринуждённого и остроумного разговора и поведения, то «вежество», которое было неотъемлемой чертой римского идеала. Один из первых таких кружков образовался вокруг полководца Публия Корениля Сципиона Африканского Старшего (около 235 – 183 гг. до н.э.), победителя Ганнибала. Сам Сципион не был писателем, но весь его облик и поведение, его аффектированное героическое благородство, его подражание Александру Македонскому было утверждением нового для Рима человеческого идеала. Все эти перемены в римской жизни неизбежно сопровождались противодействием, прежде всего, со стороны консервативной земельной знати – поборников прежнего полисного уклада. Лозунгом этой реакции была защита древней чистоты римских нравов. Виднейшим из вождей этой знати был Марк Порций Катон Старший (234–149 гг. до н.э.), знаменитый простотой быта, прямотой речи и строгостью нравов. В результате стараниями консерваторов был запрещён модный греческий культ Вакха, отстранён от политики Сципион, изгнаны из Рима греческие учителя философии, прекращено строительство постоянного театра. В противовес проникающей в Рим греческой теоретической науке Катон пишет своего рода энциклопедию римских практических знаний: ряд сочинений о сельском хозяйстве, военном деле, праве и т.д. В противовес индивидуализму греческих историков и их римских подражателей он пишет «Начала», очерк истории Рима и Италии (первый на латинском языке), где сознательно опускает все имена политиков и полководцев. Однако это не было слепой борьбой против всего греческого: Катон знал греческий язык, пропагандировал сельское хозяйство эллинистического типа, построил в Риме первую базилику. Он хотел учиться у греков лишь практическим приёмам, но без идейных компромиссов: «прочитывать, но не зазубривать» их сочинения. Исследователи признают, что эллинофильство Сципионов и римский консерватизм Катона в равной мере были необходимы для того синтеза римской и греческой культуры, который определяется в следующих поколениях. Однако на пути к новому периоду лежит полоса переходного времени, приблизительно соответствующая второй половине II в. до н.э. – время завершения культурных тенденций предшествующего столетия. Греческая культура окончательно укореняется в Риме, обучение греческому языку и литературе становятся непременным требованием к образованному молодому человеку. Сопротивление поборников древних нравов ослабевает: становится признанным, что древняя римская доблесть должна усваиваться не стихийно, а сознательно, т.е. в греческом философском осмыслении. В то же время вторая половина II в. до н.э. была началом глубокого общественного кризиса в Риме. Не перестав быть полисом, он стал мировой державой. Морально-политическое единство свободного гражданства, которым держался республиканский Рим, и отголоски которого ещё чувствовались в период больших завоеваний, теперь окончательно разрушилось.