Религиозные представления древних арабов можно признать языческими. Следуя древним семитским представлениям, они поклонялись Солнцу и Луне, различным божествам и духам, силам природы, умершим предкам. В доисламской поэзии отразилось это олицетворение сил природы, ее поэтическое восприятие, характерное для других древних народов. Явления природы представлялись в образах богов, чаще – богинь: Аллат, Узза и Манат. Поэтизация природы приводила к фетишизму, нашедшему свое отражение в культе больших, поставленных на ребро камней, над которыми иногда возводилось здание кубической формы – кааба (в переводе с арабского – «куб»). Крупнейшим из таких фетишей был знаменитый черный камень в святилище Кааба в Мекке. Окруженный многими камнями меньшего размера, символизировавшими других племенных божеств и духов (общим числом 360), этот черный камень воспринимался всеми арабами как высший божественный символ. У арабов уже существовал (правда, в неотчетливой форме) культ верховного божества – Аллаха. В доисламской Аравии под этим именем почиталось божество, которого считали создателем мира, богом неба и дождя. Именно ему как носителю гармонии поэты посвящали свои стихи, а единство языка создавало ощущение и наличие единого божества. Несмотря на то, что он воспринимался как божество, далекое от людей, и не был покровителем какого-то определенного племени, он представлялся как некое милосердное и справедливое начало жизни. Показательно, что святилищ Аллаха не существовало, да и слово «Аллах» не есть имя собственное, а является заменой запретного имени божества.

Ко времени возникновения новой религии первобытный натурализм языческих культов уже утратил власть над сознанием арабов. Этому способствовали их широкие связи с соседними народами и знакомство с учениями иудеев и христиан. Языческому культу многочисленных племенных божеств ислам противопоставил вероучение о едином, могущественном, милосердном, всеведущем и вездесущем верховном божестве-творце, правителе и верховном судии мира. Языческие верования, основанные на преклонении человека перед грозными силами природы, сменились представлениями о божестве, обращенном к человеку, к его нравственным потребностям, к его судьбе, земной и посмертной. Поскольку арабы вели торговлю с народами, исповедующими иудаизм и христианство (во всех его ответвлениях), то идея единобожия им была хорошо известна. Не менее популярна была в то время идея очищения истины единобожия от искажений. Очень показателен тот факт, что ислам с самого начала проявлял терпимость ко всем религиям, кроме язычества.

Таким образом, появление новой мировой монотеистической религии было подготовлено как социально-экономическими, так и духовными предпосылками. И одной из основных явилась общность арабского языка. Дальнейшие завоевания и распространение арабского языка на покоренных территориях привели к парадоксальным последствиям: «арабизированные» и исламизированные народы стали рассматривать чуждую им во всех отношениях бедуинскую устную поэзию как эстетический идеал и образец для подражания. Более свободной от влияния оказалась проза, почти неизвестная бедуинам-завоевателям и складывающаяся преимущественно в среде вновь обращенных мусульман. Хотя и проза, возникшая на основе индо-иранской и греческой традиции, испытала на себе влияние Корана и древнеарабских устных исторических преданий и перерабатывалась в арабо-мусульманском духе. Тем не менее, возникновение новой религии было чисто духовным явлением, но сопровождалось неотделимыми от него политическими последствиями эпохального значения: арабской экспансией, приведшей к образованию мощного теократического государства – Халифата.



 
PR-CY.ru