Из умственного наследия прошлого Юстиниан особенно высоко ценил ту сферу знания, которая разрабатывалась с любовью, талантом и успехом не в Греции, а в Риме, т.е. право. Он считал себя завершителем дела великого народа – создания закона, воплощающего на земле высший разум и совершенную справедливость. Он старался развивать юридическую подготовку правящих и служащих классов, установив систему государственного обучения праву. Многие юридические школы были закрыты; сохранены только три – в Константинополе, Риме и Бейруте. Программа их была строго регламентирована. Но главное, чем блистала образованность времени Юстиниана и в чем она составляет эпоху в истории цивилизации, – это оригинальное и сильное развитие пластических искусств.

Главным объектом забот императора являлась его столица. Константинополь был перестроен по смелому и грандиозному плану. Новое восприятие мира получает свое адекватное выражение в архитектурном облике знаменитого храма св. Софии, означающем для византийской культуры то же, что Парфенон означал для греческой классики. Однако Юстиниан видел перед собой не реальные перспективы государственного и культурного развития своей державы, а иллюзорную цель реставрации Римской империи. Это заставило его истощать силы государства на отвоевание Запада. Это же определило и классическое, реставраторское направление его культурной политики. Ситуация была противоречивой до гротеска: Юстиниан преследовал отступление от церковной идеологии, однако в литературе поощрял тот язык форм, который был заимствован у языческой классики, чего требовала идея преемства власти. Поэтому при дворе Юстиниана процветают два жанра: историография, живущая пафосом государственности, и эпиграмматическая поэзия, живущая пафосом наследственной культуры.

Помимо великолепного собора св. Софии главными монументальными памятниками Константинополя стали обширный императорский дворец, представляющий собой целый город, укрепленный и украшенный (Магнавр), а также знаменитый ипподром. Храм св. Софии по оригинальности плана, замечательной легкости структуры, почти феноменальной смелости огромного купола до наших дней остается одним из могущественных, почти чудесных произведений зодчества.

Время Юстиниана – это и золотой век мозаики. Убранство такими композициями стен и сводов в Софийском храме исчезло под рукой ислама, но сохранилось в церквах Равенны, остроумно названной итало-византийскими Помпеями.

В эпоху Юстиниана появляется потребность начать летоисчисление с новой даты, которая знаменует начало христианской эры. Представление о том, что с рождением Христа началась новая эра в истории человечества, в гражданском и церковном обществе возникло не сразу, даже после полного утверждения христианской империи. Счет времени по-прежнему вели от основания Рима или от того или иного государя, либо начиная с какого-нибудь важного события, например, с гонений Диоклетиана.

Первые расчеты о времени рождения Христа восходят к деятельности монаха Дионисия. Латинские источники именуют его «малым», в отличие от мифического Дионисия, прозванного Ареопагитом, которого якобы обратил в христианство апостол Павел и которому приписывали многие сочинения неоплатоновского и мистического содержания. О Дионисии Малом известно немного, но известно, что он нашел приют в монастыре св. Афанасия на Палатинском холме в Риме.