Бурные события VII в. – распространение новой религии и образование государства – не изменили общего характера арабской поэзии, но внесли в нее новое мироощущение и тематику. Поэты-панегирики теперь прославляют ислам и пророка Мухаммада (Мухаммеда), призывают к священной войне с «неверными», обрушиваются с грозными поношениями на врагов ислама. Таким образом, появление новой мировой монотеистической религии было подготовлено как социально-экономическими, так и духовными предпосылками. И одной из основных явилась общность арабского языка, сформированного арабской поэзией. Ни появление ислама, ни все его ответвления нельзя понять, не поняв роли в этом поэзии. Сам Коран был поэтическим сборником, нашедшим отклик в  сердцах аравитян. Дальнейшие завоевания и распространение арабского языка на покоренных территориях привели к парадоксальным последствиям: «арабизированные» и исламизированные (см. Исламизация) народы стали рассматривать чуждую им во всех отношениях бедуинскую устную поэзию как эстетический идеал и образец для подражания. Тем самым, возникновение новой религии было духовным явлением, хотя сопровождалось неотделимыми от него политическими последствиями эпохального значения: арабской экспансией, приведшей  к образованию мощного теократического государства – Халифата. Поэтому развитие и распространение новой религии и исламской культуры в целом лучше всего рассматривать на примере именно литературных памятников, поскольку художественные достоинства Корана одними прославлялись, другими – подвергались сомнению или даже опровергались. Но, так или иначе, влияние Корана на дальнейшее развитие не только поэзии, но и всей культуры исламского мира было безусловным. Более того, само появление Корана было подготовлено длительным развитием арабской поэзии. Словом «Коран» первоначально называлось как выразительное чтение вслух наизусть, так и вся совокупность откровений. Вместе с тем каждое отдельное откровение уже сам Мухаммад называл сурой, а после его смерти словом «сура» стали обозначать отдельные главы отредактированной книги. Коран, несомненно, лег в основу того сложного комплекса, который получил несколько условное название «исламской культуры» и связал общими историко-культурными и литературными традициями многие мусульманские народы Востока. Его появление ускорило формирование единого арабского литературного языка и способствовало закреплению его грамматических и стилистических норм на многие века. В этом синтезе кроется причина многообразия, глубина идей и разнообразия форм. Однако возрастающая нетерпимость начинает постепенно душить свободомыслие, дает о себе знать консерватизм в сфере художественной формы. Если в период расцвета арабской поэзии канон понимался как воплощение идеала, то со временем он начинает выступать лишь как образец для поэта, сковывающий его творческие возможности жесткими законами нормативной эстетики, порождается шаблон, умышленная стилизация и архаизация. Все большую роль начинают играть формальная изощренность, а виртуозная техника приобретает зачастую самодовлеющее значение. Тем не менее, следуя вкусам пришельцев-завоевателей, Омейяды стремились культивировать старинные бедуинские поэтические традиции и всячески их поощряли. После первых успехов завоевателей межплеменная вражда, утихшая было в период войн, вспыхнула с новой силой, и доисламская поэзия с ее проявлением племенной доблести и жизни в пустыне обрела в этой борьбе новую жизнь. Бедуинские поэты приезжали в Дамаск, Куфу и Басру, ставшие при Омейядах центрами культурной жизни Халифата, чтобы прославить свое племя или высмеять чужое, а халифы, всячески поощрявшие племенное соперничество, разжигали и племенные пристрастия поэтов. Имели своих поэтов, воспевавших свою партию и нападавших на ее идейных и политических противников, сторонники и противники Омейядов, а также приверженцы боровшихся в исламе направлений. В касыдах этого времени появляется описание походов, боевого оружия, крепостей, осадных механизмов и т.д. Показательно, что на рубеже VII и VIII вв. происходит выделение любовной лирики в самостоятельный жанр. Умением сочинять стихи особенно прославилось хиджазское племя узра (Хиджаз – область, включающая Мекку и Медину). Поэты узритского направления (в их число входили поэты и других племен) воспевали целомудренную любовь несчастных влюбленных, оторванных друг от друга суровыми племенными законами. Эта возвышенная и мученическая любовь приобретает черты мистического чувства, а фоном и почвой такой поэзии стала безрадостная и жалкая жизнь некогда гордого и воинственного бедуинского племени. Узритские лирики бескорыстно служили своему идеальному предмету обожания и лишь горько жаловались на судьбу, разлучившую их с возлюбленной. Их любовь порой носит столь абстрактный характер, что невольно складывается ощущение, будто их возлюбленные лишь условные «дамы», в образах которых персонифицируется и конкретизируется само любовное чувство, нуждающееся для своего поэтического выражения в некоем условном объекте (как это было позже у некоторых поэтов Прованса). Это порождает обожествление узритским поэтом условной возлюбленной и то равнодушие, которое он проявляет к внешним достоинствам любимой. Поэтому нет ничего удивительного в том, что, получив новую интерпретацию в суфийской (см. Суфизм) философской мысли, узритская любовная лирика с ее поэтизацией внечувственной любви даст впоследствии столь богатый материал для развития любовной темы в суфийской мистической лирике. Самым популярным поэтом этого направления считается аль-Мулаввах по прозвищу Маджнун (т.е. одержимый, обезумевший). Легенда о его несчастной любви к Лейле неоднократно служила сюжетом не только в арабской, но и в других литературах народов Востока. Разумеется, трудно найти в этой легенде какие бы то ни было реальные черты жизни поэта, скорее всего, она сложилась как комментарий к стихам, приписываемых Маджнуну. Совсем иной характер носила чувственная «эпикурейская» лирика горожан Хиджаза. Отстраненные от какой-либо политической деятельности жители Мекки и Медины в значительной степени утратили интерес к политической и религиозной тематике. Приволье кочевой жизни, столь дорогое сердцу бедуинских поэтов, также не волновало мекканских и мединских купцов и курейшитских аристократов. Огромные богатства, стекавшиеся в Хиджаз, позволяли им вести праздную жизнь, полную разнообразных утонченных развлечений. В этой среде расцвела любовная поэзия, уходящая своими корнями не только в лирический зачин доисламской касыды (несомненно, сыгравшей определенную роль в формировании нового жанра), но и в персидскую песенную культуру, влияние которой в городах Хиджаза после победоносных походов в Иран и появления в хиджазских городах иранских невольников (певцов и музыкантов) было весьма велико. См. также Исламская культура, Суфизм.