Но исследователи не могут согласиться и с мнением, что его богословие является «достаточно грубым». Зинон в своём учении сумел искусно соединить лучшие элементы ранней латинской традиции, отражённой в сочинениях Тертуллиана, Киприана Карфагенского и Лактанция, с достижениями современного ему латинского никейского богословия, представленного трактатами Илария Пиктавийского и Амвросия Медиоланского. И хотя сам Зинон не принимал непосредственного участия в главных богословских спорах своего времени (тринитарном и христологическом), он неплохо разбирался в этих сложных догматических вопросах. Его проповеди являются для исследователей важным свидетельством того, что на Западе в эпоху патристики богословская проблематика была самым тесным образом связана с литургической жизнью и церковной гомилетикой, отражавшей не только духовные потребности христиан, но и насущные богословские вопросы своего времени. В последние 50–60 лет личность и богословско-литературное наследие Зинона стали объектом пристального внимания и изучения со стороны многих западноевропейских и американских учёных. Помимо упомянутого выше критического издания его проповедей появилось немало работ, посвящённых самым различным аспектам его творчества: особенностям языка и литературной техники, гомилетике, катехетике и крещальной литургии, экзегетике, нравственному и богословскому учению. В России до настоящего времени изучение и переводы богословско-литературного наследия Зинона отсутствовали. Его богословское учение, гомилетическое по своей форме и ориентированное на широкие слои христиан и катехуменов, развивалось, с одной стороны, в тесной связи с борьбой против ересей второй половины IV в.: арианства, докетизма и фотинианства, с другой стороны, в полемике с язычеством и его предрассудками. Сам Зинон под влиянием североафриканской богословской традиции (Тертуллиан, Киприан Карфагенский) предпочитал богословским диспутам простую веру, или «простоту веры» («simplicitas»), под которой он понимал опытное и личное отношение верующего с Богом («fides privata»), совершенное доверие Ему («credulitas»). Он также рассматривал веру как нравственную добродетель, тесно связанную с двумя другими главными христианскими добродетелями – надеждой и любовью. Для Зинона «fides qua», т.е. вера, понимаемая как личное отношение, имеет решительное превосходство над «fides quae», – верой, определяемой своим содержанием, будь то Откровение или богословское учение». Понимаемая таким образом вера для Зинона есть «незыблемое основание нашей жизни, несокрушимый оплот и непобедимое оружие против нападений диавола, непробиваемая броня нашей души, краткое и истинное знание Закона (Священного Писания), устрашение бесов, сила мучеников, красота и ограждение Церкви, Божия служительница, Христова подруга, союзница Святого Духа». Против арианского интеллектуализма Зинон указывал на то, что истинная вера рождается не от внешнего обучения, но от воли верующего человека («ex voluntate nascatur») и зависит преимущественно от нас самих («maxime res propria nostra»). Он полагал, что еретическое мышление обесценивает веру тем, что ограничивается рассудочным истолковыванием Священного Писания, а богословствование превращает в пустое и бесцельное умствование, силящееся постичь непостижимое, что является «своего рода безумием» («dementiae genus»).