Намечается в его романах и стремление обратиться к идиллии – от реального бытоизображения к своеобразной мещанской фантастике. В романе «Страница любви» («Une page d'amour», 1878 г.) дано идиллическое изображение мелкобуржуазной среды с сохранением реальных бытовых пропорций. В «Мечте» («Le Rêve», 1888 г.) реальная мотивировка уже устранена, даётся идиллия в обнажённой фантастической форме. Нечто подобное встречается и в романе «Преступление аббата Муре» («La faute de l'abbé Mouret», 1875 г.) с его фантастическим Параду и фантастической Альбиной. «Мещанское счастье» дано в стиле Золя как нечто падающее, вытесняемое, отходящее в небытие. Всё это стоит под знаком ущерба, кризиса, имеет «роковой» характер. В названном романе «Радость жить» рядом с целостным, полным, глубоким раскрытием мелкобуржуазного бытия, которое поэтизируется, дана проблема трагической обречённости, надвигающейся гибели этого бытия. Роман построен своеобразно: таяние денег определяет развитие драмы добродетельных Шанто, хозяйственная катастрофа, уничтожающая «мещанское счастье», представляется основным содержанием драмы. Ещё полнее это выражено в романе «Завоевание Плассана» («La conquête de Plassans», 1874 г.), где распад мещанского благополучия, хозяйственная катастрофа интерпретируется как трагедия, имеющая монументальный характер. Мы встречаемся с целой серией таких «падений», – постоянно осознаваемых как события космической важности: запутавшееся в неразрешимых противоречиях семейство в романе «Человек-зверь» («La bête humaine», 1890 г.), старый Бодю, Бурра в романе «Дамское счастье» («Au bonheur des dames», 1883 г.). Когда рушится его хозяйственное благополучие, мещанин убеждён, что рушится весь мир, – такой специфической гиперболизацией отмечены хозяйственные катастрофы в романах Золя. Мелкий буржуа, переживающий свой закат, получает у Золя полное и законченное выражение. Он показывается с разных сторон, выявляющих его сущность в эпоху кризиса, он даётся как единство разносторонних проявлений. Прежде всего, – это мелкий буржуа, переживающий драму хозяйственного распада. Таков Муре в «Завоевании Плассана», этот новый мещанский Иов, таковы добродетельные рантье Шанто в романе «Радость жить», таковы героические лавочники, сметаемые капиталистическим развитием (в романе «Дамское счастье»). Святые, мученики и страдальцы, как трогательная Полина в «Радости жить» или несчастная Рене в романе «Добыча» («La curée», 1872 г.), или нежная Анжелика в «Мечте», которую так близко напоминает Альбина в «Преступлении аббата Муре», – вот новая форма социальной сущности «героев» Золя. Этих людей характеризуют пассивность, безволие, христианское смирение, покорность. Все они отличаются идиллическим прекраснодушием, но все они смяты жестокой действительностью.