Понимая явления как вещи, данные нам в чувственном созерцании (интуиции, Anschaung) и благодаря этому мыслимые посредством рассудка, он противопоставлял явлениям (природе) вещи в себе, которые ни в каком чувственном опыте нам не даны и непознаваемы, поскольку теоретическое познание, по И. Канту, предполагает синтез чувственности и рассудка. Критики И. Канта задавали вполне обоснованный вопрос: если вещь в себе непознаваема, то на каком основании можно говорить о её существовании, и нужна ли она вообще? В своём учении о познании, соединяющем рационализм и эмпиризм, опытное и априорное знание, И. Кант исходил из некоторых фундаментальных предпосылок, в частности, полагал, что подлинное знание носит опытный характер, но сам опыт определяется доопытными трансцендентальными структурами чувственности и рассудка. Различая материальные и формальные условия опыта, И. Кант к первым относил то «нечто» (условно говоря – вещь), что воздействует на нас, вызывая ощущения, и называл это «материей» опыта; к форме же опыта (полагая её определяющей) он относил априорные формы чувственного созерцания и априорные категории рассудка. Многообразие ощущений (материя опыта) в явлении «упорядочивается», получает определённый смысл лишь тогда, когда оно приводится к единству присущими нам априорными формами чувственного созерцания (это означает, что предмет дан) и подводится под априорные категории рассудка, которые позволяют этот предмет мыслить. Применяя неопределённое понятие «нечто» (вещь в себе), «некий x», воздействующий на нас, И. Кант пытался избежать обоснованных упрёков в том, что вещь (как явление) своим существованием обязана познающему субъекту, который в этом случае выступает не только в качестве необходимого формального условия её смысла, но и образует «материю» её существования. Этот метафизический статус вещи в себе, несмотря на её апофатический характер, представляется одним из устоев всей кантовской философии. Рассматривая пространство и время в качестве априорных форм чувственного созерцания, И. Кант писал: «…Пространство и время суть определения не вещей в себе, а явлений: каковы вещи в себе, я не знаю и мне незачем это знать, потому что вещь никогда не может предстать мне иначе как в явлении». Тем самым он отличает вещи вообще, объекты, предметы (и т.п.) от вещей в себе, которые в строгом смысле этого слова вещами не являются. В связи с тем, что основанием для различения явлений и феноменов (или вещей в себе) выступает познающий субъект, ещё при жизни И. Канта возникло противопоставление познаваемых явлений их непознаваемой сущности (вещи в себе), внешнего внутреннему. Это ошибочное толкование, разделяющее и противопоставляющее явление и сущность в вещах, своим происхождением отчасти было обязано самому И. Канту, который называл лежащие в «основе явлений» вещи в себе «умопостигаемыми сущностями», имея в виду возможное «трансцендентное» применение категорий рассудка за пределами опыта.