В период со времени гонения Антиоха IV Епифана и восстания Маккавеев (167–165 гг. до н.э.) вплоть до восстания Бар Кохбы и окончательного разрушения Иерусалима (132–135 гг. н.э.) эсхатологические ожидания в еврейском народе достигают кульминационного напряжения. Эти ожидания связывались с приходом Мессии, который должен будет установить своё вечное Царство (ср.: Деян. 1:6), понимавшееся большинством иудеев как Царство земное. В то время происходит стремительное развитие иудейской апокалиптической апокрифической литературы (Книги Еноха, Псалмы Соломона, Книга Юбилеев, Восшествие Моисея, Апокалипсис Ездры, Апокалипсис Варуха, Завещание 12 патриархов). В иудейской апокалиптике впервые отчётливо зазвучала идея хилиазма – тысячелетнего земного царства, после завершения которого наступит новый эон. Образ Мессии, который, как представляется на первый взгляд, занимает здесь центральное место, на самом деле, служит лишь средством, орудием для установления всемирного господства избранного народа, что, в частности, подтверждается полной неопределённостью самого этого образа. В одних случаях это личный Мессия, в других коллективный – персонификация всего иудейского народа, иногда он смертный человек, земной царь, иногда бессмертное, сверхмирное существо, но во всех случаях задача Мессии сводится к освобождению израильского народа и установлению земного царства с Иерусалимом в качестве всемирной столицы. Кроме этого Мессия является связующим звеном, переводящим мир из текущего эона в новый. Он не только освобождает иудейский народ, наказывает его врагов и устанавливает тысячелетнее господство, но и присутствует при воскресении мёртвых, выступает в роли судьи на Страшном Суде и открывает жизнь будущего века. Последняя не имеет сколько-нибудь чётких духовных критериев, поэтому либо полностью оттеняется образом предшествующего ей мессианского царства, либо представляется в тех же самых материалистических чертах, но с участием уже всего воскресшего и объединённого Израиля. После пришествия в мир Иисуса Христа в иудействе произошло окончательное разделение на две части – избранный «остаток», ставший началом христианской церкви, и возглавляемую синедрионом национальную общину, которая, отвергнув истинного Мессию, утратила тем самым духовный статус богоизбранного народа (ср.: Деян. 13:46). Недосказанность в вопросе о вечной жизни, присущая ветхозаветному Писанию, обернулась в иудаизме многочисленными заимствованиями из язычества, в частности, из гностической философии и мистики. Так, к рубежу I–II вв. н.э. относятся первые в иудейской литературе упоминания об идее реинкарнации. Еврейский историк Иосиф Флавий, описывая взгляды фарисеев своего времени, отмечает: «Души, по их мнению, бессмертны; но только души добрых переселяются после их смерти в другие тела, а души злых обречены на вечные муки». В средневековый период идея переселения душ становится ключевой в Каббале. В Новое время она получает широкое распространение и в других иудейских течениях и школах: «После смерти тела души возвращаются к своему Источнику и переходят в другие тела, чтобы исправить то, что испортили в прошлом воплощении».