Столь на первый взгляд странная для богооткровенной религии недосказанность в представлениях о вечной жизни объясняется, в первую очередь, тем, что, согласно Божественному замыслу, вера Древнего Израиля должна была сконцентрироваться на ожидании грядущего Мессии. Если роль Ветхого Завета сводилась, главным образом, к тому, чтобы быть подготовительной ступенью к пришествию Спасителя мира (ср.: Гал. 3:24), то естественно, что мессианская эсхатология и связанные с ней упования должны были оказаться в центре религиозного сознания ветхозаветных людей, вытесняя из него все личные надежды на какое-либо частное воздаяние за гробом. Древний Израиль должен был твёрдо верить только в то, что обещанный Богом Мессия рано или поздно придёт, и Его приход радикально изменит участь человечества – наступит чаемое благоденствие. О характере этого благоденствия говорится весьма неопределённо, что позволяло большинству иудеев перетолковывать пророчества о пришествии Мессии и представлять Его Царство как национально-политическое торжество Израиля. Однако в книгах Пророков уже встречаются выражения, которые позволяют заключить, что умершие не просто спят вечным сном, но некоторым образом осознают своё существование и испытывают определённые состояния (Иез. 32:18–32; Ис. 14:9–11; 66:24). В ряде текстов ветхозаветные пророки связывают пришествие Мессии со всеобщим воскресением мёртвых и судом: «Оживут мертвецы Твои, восстанут мёртвые тела!» (Ис. 26:19); «и многие из спящих в прахе земли пробудятся, одни для жизни вечной, другие на вечное поругание и посрамление» (Дан. 12:2). Но буквальное толкование этих пророчеств стало общепринятым лишь в новозаветной церкви. В ветхозаветные же времена их рассматривали, главным образом, в контексте национальной истории. Например, пророчество из книги Иезекииля о собирающихся воедино костях (37:11–14) понималось как предсказание о грядущем соединении рассеянного Израиля. Лишь в позднейших книгах Ветхого Завета идея посмертного существования человека, вера в воскресение мёртвых и вечную жизнь выражается достаточно отчётливо. В Книге премудрости Соломона прямо говорится: «Неправо умствующие говорили сами в себе: коротка и прискорбна наша жизнь, и нет человеку спасения от смерти, и не знают, чтобы кто освободил из ада. ...Так они умствовали, и ошиблись; ибо... они не познали тайн Божьих, не ожидали воздаяния за святость и не считали достойными награды душ непорочных. Бог создал человека для нетления и соделал его образом вечного бытия Своего» (Прем. 2:1–5, 21–24; см. также: Прем. 3:1–4; 2 Макк. 7:9, 14; 12:43; 3 Езд. 2:23). Тем не менее, общие эсхатологические воззрения ветхозаветных иудеев оставались по-прежнему размытыми, что нередко приводило к напряжённым спорам между различными религиозными течениями внутри предновозаветного иудейства. Так, две крупнейшие раввинистические школы того времени (Гиллеля и Шамая) в течение трёх лет вели диспут на тему «Не напрасно ли создан человек?» и, в конце концов, согласились, что лучше человеку было бы не появляться на свет. Во времена Иисуса Христа среди иудейских книжников, в частности, между фарисеями и саддукеями, шли споры о посмертном воздаянии, вечной жизни, воскресении мёртвых. Фарисеи верили в будущее воскресение, саддукеи отрицали его (Мф. 22:23; Мк. 12:18; Лк. 20:27).