Это дало возможность современному российскому автору С.В. Тищенко выдвинуть гипотезу об одном авторе-составителе Торы, идентифицируемом с представителем the Holiness School (конец V – начало IV в. до н.э.). В XX в. альтернативной методике исторического критицизма, ярче всего выраженной в трудах классиков документальной гипотезы, стала формально-критическая методика «истории литературных форм/жанров» Германа Гункеля (1862–1932 гг.) и Г. Грессмана (1877–1927 гг.). Это критическое изучение Ветхого Завета базируется на трёх аксиомах: а) консерватизма религиозных текстов вообще и библейских в частности; б) сходства библейских литературных жанров с фольклорными, возникшими, вероятно, в добиблейский период, реликты которых можно обнаружить в народном песенном творчестве (это могут быть и благодарственные гимны аграрного цикла, и победная песнь, и любовная лирика свадебных ритуалов); в) родства ближневосточных культур, позволяющего проводить компаративистические исследования. Г. Гункель особенно подчёркивал роль устного предания, ставшего причиной вариативности многих библейских фрагментов, в том числе нарративного характера. М. Нот предложил методику «истории традиций». Он пришел к выводу, что народ Израиля возник в результате смешения многих кланов и родов, которые были носителями различных версий устных нарративных и иных текстов, повествующих о событиях локального масштаба. Например, сказания о патриархах свидетельствуют, что литературные предания об Аврааме происходят из района Иудейских холмов, об Исааке – с юго-запада Иудеи и из Негева, об Иакове – с Эфраимитских холмов. Единая генеалогия патриархов сложилась изустно к X в. до н.э., до появления и Яхвиста, и Элохиста. М. Нот полагал, что у них был общий эклектичный источник «G» (от нем.: «gemeinsame Grundlage» – «общая основа»), состоявший из независимых фольклорных единиц. Гипотеза двух источников не стала единственной в XX в. Параллельно с ней развивался метод анализа форм, успешно применяемый в критике Ветхого Завета. Гипотезе М. Нота оказалась близка теория «устных традиций» Уппсальской школы. Её классик И. Энгнелл полагал, что в Торе нашли отражение два фундаментальных цикла устных и письменных преданий: первый лёг в основу Четверокнижия, а второй – девтерономической истории. Российский историк и переводчик Торы Илья Шолеймович Шифман (1930–1990 гг.) верхним хронологическим пределом возникновения наиболее ранних фрагментов Пятикнижия считал XIII в. до н.э., а его полную редакцию датировал первой половиной первого тысячелетия до н.э. (но не ранее 621 г. до н.э.). Американский исследователь раввинистической литературы Лоуренс Шиффман отмечает, что некоторые выводы европейской документальной гипотезы были предвосхищены ещё задолго до неё авторами Талмуда: именно благодаря различиям, обнаруживаемым в Книге Завета (законодательный кодекс в конце книги Исход), Жреческом кодексе (Левит и часть книги Чисел), Кодексе Святости (Лев. 17–26) и Второзаконии, сформировалась таннайская экзегеза Тосефты (самого раннего комментария на Мишну, I–II вв. н.э.) – так называемый мидраш галаха, впоследствии усовершенствованная амораями (III–IV вв. н.э.) при редактировании мидрашей. Древнейшим текстом «ТаНаХа» признаётся со времени исследований Уильяма Олбрайта (1891–1971 гг.) и его последователей Песнь Деворы и Варака (Суд. 5) – XIII–XII вв. до н.э., а позднейшим – книги пророка Даниэла (середина II в. до н.э.). Не менее чем проблема генезиса Торы библеистов последней четверти XVIII – первой половины XIX в. интересовала проблема генезиса синоптических Евангелий.