ВИТТОРЕ КАРПАЧЧО (около 1455 или 1465 – около 1526 гг.) – итальянский живописец Раннего Возрождения, представитель венецианской школы. Родился, как предполагают, в Истрии, но точные место и дата его рождения неизвестны. Сначала он работает в манере Бартоломе Виварини (между 1425 и 1432 – между 1490 и 1499 гг.), но, став учеником Джованни Беллини (1430/1433 – 1516 гг.), быстро усваивает и развивает его стиль. Почерпнуть какие-либо подробные сведения о Витторе Карпаччо из современных ему документальных источников исследователям практически невозможно. Лишь очень немногие моменты его жизни нашли в них отражение. И это кажется весьма странным: ведь художник был известен всей Венеции. Он был своим человеком в мастерской Джованни Беллини, ещё ближе знал его брата, Джентиле (около 1429 – 1507 гг.). Его работы пользовались известностью уже тогда, когда Джорджоне (1476/1477 – 1510 гг.) и Тициан (1488/1490 – 1576 гг.) только начинали свой творческий путь. Тем не менее, даже о Джорджоне (хотя он умер совсем молодым) известно больше, чем о Карпаччо. Первые упоминания о предках художника, носивших фамилию Скарпацца, относятся к XIII в. Тогда представители этой фамилии зарабатывали на жизнь «апостольскими трудами» – ловили рыбу вблизи одного из островков Венецианского залива. В XIV в. семья Скарпацца живёт уже на окраине Венеции, где она обосновалась в приходе архангела Рафаила. В начале следующего столетия среди Скарпацца уже нет рыбаков, а отец художника и вовсе преуспел на «жизненном поприще» – стал меховщиком и разбогател (согласно документам, он снимал лавку в здании Прокураций на площади Сан-Марко; человек со скромными доходами позволить бы себе такого не мог). Точная дата рождения Витторе Карпаччо неизвестна, но, скорее всего, он появился на свет около 1460 г.; во всяком случае, никак не позднее 1465 г. Первое упоминание о нём есть в завещании его дяди, Дзуане Скарпацца; сведения о детских и отроческих годах живописца в этом завещании исчерпываются строкой. Большинство исследователей полагают, что Карпаччо учился у Джентиле Беллини; по крайней мере, именно он назван его учителем у старых авторов. Однако те ранние работы Карпаччо, что дошли до нас, опровергают это утверждение и позволяют исследователям предположить, что он постигал азы ремесла в мастерской какого-либо второстепенного живописца (таких было в Венеции предостаточно), а в мастерскую Джентиле Беллини пришёл уже не учеником, а младшим товарищем и коллегой. В семье Беллини Карпаччо был, по-видимому, принят на самой дружеской ноге. Давно установлено, например, что он имел свободный доступ к альбомам рисунков Якопо Беллини (отца Джованни и Джентиле Беллини). На основании этого исследователи полагают, что простому знакомцу этих альбомов не показали бы. Да и вообще Джентиле Беллини очевидным образом покровительствовал Карпаччо. Именно его он выбрал себе в помощники, приступив к работе над пятью историческими полотнами для Дворца Дожей в 1507 г. И именно его в следующем году назначил председателем комиссии, которая должна была определить сумму вознаграждения Джорджоне за выполненные им фрески Немецкого подворья. Иначе говоря, с семейством Беллини у Карпаччо складывались очень тёплые отношения. Это даёт исследователям основания предполагать, что в 1505–1506 гг. он мог познакомиться с немецким художником Альбрехтом Дюрером (1471–1528 гг.), который жил в то время в Венеции и часто посещал мастерскую Джованни Беллини. Но косвенные данные позволяют им говорить и об его связи с более широкими гуманистическими кругами Венеции. Перечислить всех его знакомых они не могут, однако считают важным отметить, что Карпаччо был не только мастеровитым и талантливым живописцем, но и весьма образованным человеком, поскольку в некоторых его работах встречаются надписи на древнееврейском языке, и подписывался он довольно часто латинизированным именем Victor Carpathius. А в «Видении святого Августина» художник настолько достоверно воспроизвёл обстановку кабинета венецианского учёного-гуманиста, что исследователям становится ясно: в таких кабинетах он сиживал не раз. Кроме того, они считают доказанным тот факт, что Карпаччо неплохо знал одного из виднейших венецианских гуманистов – Эрмолао Барбаро (его портрет есть в одной из композиций мастера). И, видимо, именно гуманист Эрмолао Барбаро (1452–1493 гг.) «подвигнул» его к поездке в Рим. Документальных свидетельств об этой поездке у исследователей (опять-таки) нет никаких, но, как они полагают, она всё же состоялась, поскольку именно после неё в картинах Карпаччо появляются следы знакомства с фресками Сикстинской капеллы. Историки искусства считают, что её следует относить к 1492 г. (самое позднее – к началу 1493 г.). И, скорее всего, это действительно так, поскольку именно в это время в Риме находился Эрмолао Барбаро, в 1491 г. назначенный послом при папском дворе. Коль скоро исследователи принимают за истину версию о том, что Карпаччо в Рим пригласил Барбаро, то надо считаться со сроками его пребывания в этом городе: в 1491 г. он едва «поступил на место» и вряд ли стал бы приглашать кого-то не осмотревшись. Поскольку в 1493 г. он умер, исследователи располагают очень непродолжительным отрезком времени.