Идея ромейского величия в Византийской империи парадоксально соединялась с требованиями христианского смирения, что сказалось на отношении к личности художника. Исследователи отмечают, что на произведениях византийского искусства во множестве встречаются надписи, рассказывающие о заказчиках и об их благонравных намерениях, но никогда ничего не говорится о художниках. Государственная и церковная регламентация со временем сделала невозможным сосуществование разных художественных стилей, течений и индивидуальных манер мастеров, как было в те же годы в Западной Европе. Это – одна из главных особенностей византийского искусства, хотя вопрос о каноничности придворного искусства в самом Константинополе остаётся для исследователей нерешённым. Нормативность мышления, общая для средневекового искусства, и особенный догматизм византийского православия «разбавлялись» многонациональным укладом константинопольской художественной школы. Так в IV–VII вв. интенсивно происходил процесс рождения новых и отмирания старых форм, жанров, технических приёмов и иконографических типов. Греческие, эллинистические формы сочетались с восточными, в первую очередь, из искусства Персии, главным образом, в изделиях из металла и керамики. В XI–XII вв. византийское искусство испытало мусульманское влияние и, по мнению В.Н. Лазарева, «пережило сильную ориентализацию». Исследователь отмечает: характерно, что даже после «впитывания разных традиций» и утверждения при «дворцах, монастырях и храмах византийского константинопольского стиля» столичное искусство не обрело черт национальной школы. В Константинополе никогда не было расового и религиозного фанатизма, а экспансия канонических форм официального императорского искусства на сопредельные страны сочеталась с возрастанием роли связей с мусульманским миром. Согласно исследованиям, в Константинополе было построено несколько мечетей, греческие теологи встречали дружелюбный приём в Багдаде, где обсуждались возможности сближения христианской религии и ислама. В византийской керамике VII–VIII вв. встречаются куфические надписи, а в изделиях из металла заметно влияние искусства сасанидского серебра. Когда в 642–653 гг. Персия была завоёвана арабами, многие мастера эпохи Сасанидов (торевты, ювелиры, ткачи) переселились в Византию. Это объясняет встречающиеся в византийском искусстве элементы персидского орнамента (в частности, на дорогих шёлковых тканях) и изображение божеств персидского пантеона. В резном декоре греческих церквей XI–XII вв. возникает мусульманский мотив «цветущего куфи». Разнородные темы объединяются интернациональным «звериным стилем». Из Китая появляется изображение птицы Феникса, обретая в Константинополе значение христианского символа Вечной Жизни. Пышный придворный церемониал и развитая дипломатическая практика требовали огромного количества предметов роскоши. Сложная техника, ассимиляция многих разнородных элементов дали исследователям основание называть константинопольских мастеров художниками-эрудитами. В придворно-аристократическом искусстве Константинополя VI–VII вв. официально поддерживалось так называемое «антикизирующее направление». Абстрагирующая тенденция геометризации изображений была более характерна для провинции и «варварского искусства» населявших её негреческих народностей. Позднее, вместе с наплывом варваров в столицу, эта тенденция становится преобладающей и в константинопольской школе. Исследователи полагают, что кроме этого, по причине значительного усложнения содержания и многообразия внешних факторов, в сравнении с античным искусством, происходила и утрата мастерства, веками сложившихся способов и приёмов формообразования, достигнутых античным искусством периода «высокой классики». Для раннего византийского искусства характерны переходные, стилистически нецельные формы. Так, на диптихе слоновой кости из собрания флорентийского семейства Барберини античные фигуры летящих гениев, взятые с рельефов древнеримских саркофагов, держат медальон, в который вписана совершенно не вяжущаяся с ними полуфигура благословляющего Христа. В конце иконоборческого периода стало более заметным влияние искусства Багдада, эллинистических буколических сюжетов, изображения сцен празднеств, пиров, танцовщиц и музыкантов. Знаменитые на весь мир византийские шёлковые ткани в разное время приписывались то Сирии, то Ирану, их украшали общие для Средневековья мотивы «борьбы зверей» и «геральдических животных» и даже изображения популярного персидского шаха Бахрама V Гура (421–439 гг.). В период так называемого Македонского Возрождения, начавшегося с правления основателя македонской династии Василия I (867–886 гг.), возрождались античные идеалы. Василий I Македонянин, человек «первобытный и малосложный, с сильными страстями и грубыми звериными инстинктами», подготовил, тем не менее, для Византийской империи два века славы и процветания.