ВЕЛИКОЕ ЗЕРЦАЛО - Страница 3

«Великое зерцало» имели в своих библиотеках патриарх Адриан (1690–1700 гг.), Великоустюжский архиепископ Александр, Псковский митрополит Иларион (Смирнаго), князь Александр Михайлович Голицын (1718–1783 гг.), Ростовский митрополит Арсений (Мацеевич), Тверской архиепископ Феофилакт (Лопатинский). Сборник хранился в монастырских книжных собраниях Николаевского Перервинского монастыря, московского Симонова Нового монастыря, Анзерского скита, в библиотеках кафедральных соборов (например, в Тобольске). Общий характер повестей и рассказов «Великого зерцала» – аскетически-назидательный, вполне гармонирующий с Прологами, Патриками, Четьями-минеями (необходимость веры и добрых дел, польза покаяния, опасность греха и соблазна, отрицательное отношение к женщине, осуждение народных увеселений, песен, игр, пьянства, волхвования и чародейства). Но попадаются рассказы и чисто анекдотического характера, заимствованные из фацеций, новелл, фаблио и т.п. Сборник пользовался очень широкой известностью, оказав влияние не только на древнерусскую письменность, но даже и на народную словесность. Как и другие переводные сборники («Римские деяния», «Звезда пресветлая», «Фацеции»), «Великое зерцало» стало для восточнославянской литературы источником тем и сюжетов. К сборнику широко обращались украинские проповедники, например, Антоний (Радивиловский), Иоанникий (Галятовский), пользовавшиеся, скорее всего, латинскими или польскими изданиями. Новеллы из «Великого зерцала» (также, по-видимому, в польском или латинском вариантах) послужили источником для стихотворных обработок Симеона Полоцкого (1629–1680 гг.). Многие исследователи отмечали сходство между «Повестью о Савве Грудцыне» и рассказами «Великого зерцала». По образцу данного сборника были составлены другие «зерцала»: мирозрительное, «Зерцало человека христианского» и др. Отдельные сюжеты из «Великого зерцала» использовались писателями XVIII–XIX вв.: Василий Иванович Майковым (1728–1778 гг.), Александром Петровичем Сумароковым (1717–1777 гг.), Николаем Михайловичем Карамзиным (1766–1826 гг.), Иваном Андреевичем Крыловым (1769–1844 гг.), Александром Сергеевичем Пушкиным (1799–1837 гг.), Николаем Алексеевичем Некрасовым (1821–1878 гг.), Николаем Семёновичем Лесковым (1831–1895 гг.). Впрочем, в новую литературу эти сюжеты пришли, возможно, не непосредственно из сборника XVII в., а через фольклор (сказки, легенды, духовные стихи) или через лубок, где использовался тот же круг тем. На русской почве «Великое зерцало» стало источником сюжетов в живописи, преимущественно в книжной миниатюре и фресках (например, фрески галерей ярославских церквей – Иоанна Предтечи в Толчкове, 1694–1695, 1700 гг., и пророка Илии, 1715–1716 гг.) и в лубке. У старообрядцев художественная разработка сюжетов «Великого зерцала» продолжалась вплоть до второй половины XIX в. Лит.: Владимиров П.В. «Великое зерцало»: (Из истории русской переводной литературы XVII в.). М., 1884; Крестова Л.В. Древнерусская повесть как один из источников повестей Н.М. Карамзина «Райская птичка», «Остров Борнгольм», «Марфа Посадница» // Исследования и материалы по древнерусской литературе. М., 1961. Вып. 1; Державина О.А. Развитие сюжета в переводной новелле XVII в. и его отражение в литературе // ТОДРЛ. 1960. Т. 16; Ромодановская Е.К. Русская литература на пороге Нового времени: Пути формирования русской беллетристики переходного периода. Новосибирск, 1994; Иткина Е.И. Рукописный лубок конца XVIII – начала ХХ в. // Народная картинка XVII–XIX вв. СПб., 1996; Казакевич Т.Е. Иконографическая программа Толчковской паперти и русский театр XVII – начала XVIII в. // ТОДРЛ. 2003. Т. 54.



 
PR-CY.ru