В заключении послания содержится пророческое предостережение африканских отцов, которым пренебрегли в Риме: «Итак не соизволяйте, по просьбе некоторых, посылати сюда ваших клириков изследователями, и не попускайте сего, да не явимся мы вносящими дымное надмение мира в церковь Христову, которая, желающим зрети Бога, приносит свет простоты и день смиренномудрия». С точки зрения православной экклезиологии и права первенство чести Римской кафедры, признаваемое в эпоху церковного единства Запада и Востока, есть исторический факт, лишённый какого бы то ни было догматического значения; каноническое его значение ограничивается именно первенством в диптихе, не влекущим за собой права вселенской юрисдикции. Известные в истории случаи высказываний епископов Рима по поводу положения дел в Восточных церквах и просьб епископов Востока о вмешательстве Римского епископа объясняются не мнимой вселенской юрисдикцией пап, а кафоличным (соборным) характером церкви Христовой: нестроения в одной из поместных церквей наносят раны вселенскому телу церкви, поэтому меры к их уврачеванию принимаются не только предстоятелями тех церквей, которые непосредственно поражены нестроениями, но по возможности всеми иными предстоятелями и церквами (в особенности, когда возникает опасность распространения еретических лжеучений), при этом их права на участие в преодолении нестроений совершенно одинаковы. Православная экклезиология не оставляет места не только римско-католической доктрине о наместничестве Христа и непогрешимости Римского епископа, но и притязаниям Константинопольских патриархов на особые права во Вселенской церкви. Притязания отдельных византийских и российских императоров на высшую церковную власть, давшие основания западным полемистам обвинять православную церковь в цезарепапизме, не имели под собой почвы ни в экклезиологии, ни в церковном правосознании, ни в букве канонов и остались всего лишь притязаниями или самое большее послужили причиной частичных деформаций церковного строя, подобных тем, которые претерпела Русская православная церковь в синодальный период. Вместе с тем некоторые православные канонисты суждениями о месте императора в структуре церкви словно бы подтверждали обоснованность упрёков в цезарепапизме. Так, профессор Николай Семёнович Суворов писал: «Ни высшие епископы Христовой Церкви, ни Вселенские Соборы не могли быть олицетворением одной общецерковной, общепризнанной и постоянной власти, пекущейся о делах Церкви, издающей законы и распоряжения для устроения церковного порядка в целом христианстве и восстанавливающей нарушенный порядок. Для Церкви, как Церкви католической, всеобщей, обнимающей всю совокупность христианских общин и совпадающей, хотя и не буквально, с пределами Римской империи, точно так же должен был существовать известный видимый центр единства, centrum unitatis, к которому бы направлялись важнейшие церковные распоряжения, как не могла обойтись без центральной власти сама Римская империя. Этим центром стала императорская власть».