Исследователи считают вполне возможным, что обострённый эсхатологизм монтанистов объяснялся бедствиями, которые постигли Римскую империю во второй половине II в. Речь, в первую очередь, идёт об эпидемии чумы и о варварских вторжениях. Местные епископы рассматривали экстатическую практику пророчиц как результат деятельности демонических сил и неоднократно предпринимали попытки изобличить их или даже провести обряд экзорцизма. Целый ряд церковных писателей выступили с критикой монтанизма. Евсевий Кесарийский в своей «Церковной истории» цитирует отрывки антимонтанистских сочинений Иерапольского епископа Аполлинария, Аполлония Эфесского и Антиохийского епископа Серапиона. Писал против монтанизма также апологет Мильтиад. В конце II в. для изобличения ереси монтанизма в Малой Азии было созвано несколько поместных Соборов. Таким образом, борьба с монтанизмом имела большое значение в развитии в церкви соборного института. В 230 гг. в Иконии был проведён Собор, на котором совершаемые монтанистами крещения были признаны недействительными. Вступив в конфликт с епископатом и, в конце концов, полностью отделившись от церкви, монтанисты создали собственную иерархию, которая отличалась от кафолической и включала два чина, превосходящих по рангу епископов: «патриархов», располагавшихся в Пепузе, и «кенонов» («cenonas»). Функции этих чинов исследователям неизвестны. Церковный историк V в. Созомен отмечал, что в его время у монтанистов был распространён обычай поставлять епископов не только в городах, но и в сельской местности. По свидетельству Епифания Кипрского, в одном из отделившихся от монтанизма направлений – у квинтиллиан (почитателей пророчицы Квинтиллы) – получила распространение практика поставления женщин во епископы и пресвитеры. Богослужебная традиция монтанистов также отличалась от установленных норм. Они разработали собственную пасхалию. Квинтиллиане, известные исследователям также под именем артотиритов, использовали при богослужении хлеб и сыр. Монтанисты-таскодругиты прикладывали палец к носу во время молитвы для демонстрации своего покаянного настроения. Если Епифаний Кипрский указывал на то, что учение монтанистов о Пресвятой Троице не отличалось от кафолического, то Иероним Стридонский подчёркивал близость монтанизма к модалистской ереси Савеллия. Ипполит Римский отмечал, что некоторые из монтанистов впали в «ноэтианскую» ересь (см. ст. Ноэт), т.е. в тот же модализм. В своих пророчествах основоположники монтанизма часто вещали от лица Бога. Монтану приписываются следующие высказывания: «Я – Господь Бог Вседержитель, пребывающий в человеке»; «Не ангел и не ходатай, но я Господь Бог Отец пришёл». Максимилла пророчествовала как «слово, дух и сила». Судя по всему, эти высказывания означают, что Монтан и Максимилла осознавали себя не воплощением Святого Духа, но, скорее, инструментом, через который Он сообщает Своё откровение. Монтан называл человека лирой, которой касается Господь. В то же время сама по себе идея нового пророчества Духа Утешителя, возвещавшего истину через Монтана и его спутниц, ставила под вопрос полноту новозаветного откровения. Василий Великий отмечал, что в его время монтанисты отождествляли Утешителя с Монтаном или Прискиллой, и на этом основании отказывался признать их крещение. Об отождествлении в монтанизме Святого Духа с Монтаном свидетельствует и эпиграфический материал.