Последняя часть книги посвящена Ф.М. Достоевскому, который предстаёт писателем-пророком и «судьёй нашего времени»: в своих произведениях он выводит духовный идеал индивидуума, социальный идеал революционера и рациональный идеал философа как основные типы извращённой веры и показывает ущербность существования противников веры в Бога. Изыскания Анри Любака по эсхатологии связаны, прежде всего, с мыслью Иоахима Флорского, с особенностями его экзегезы: буквальная связь обоих Заветов, ожидание «нового Евангелия» и заключение «третьего Завета». В книге «Духовные наследники Иоахима Флорского» предметом исторического анализа стала также традиция европейского утопизма II тыс. Масштабное видение проблемы позволило Анри Любаку провести наглядные линии от тринитарного прогрессизма к философскому и общественно-историческому утопизму. Под остриё критики Анри Любака попало учение Иоахима Флорского о трёх мировых эпохах, главным образом, о последней, связанной, прежде всего, с действием Святого Духа в Божественном Откровении и имеющей особенную ценность. Анри Любак опознаёт в этом представлении зарождение «учения об [историческом] прогрессе». По его мнению, под прямое и косвенное влияние средневекового богослова подпали многие выдающиеся деятели европейской мысли: каббалисты и мистики, радикальные реформаторы и протестантские визионеры, просветители, немецкие романтики, «новые монтанисты» и младогегельянцы. Доводя линию преемственности до марксизма и фашизма, до своих современников, в частности Николая Александровича Бердяева, Анри Любак создал рельефное изображение негативного влияния, которое оказало частное богословское заблуждение на историческое и философское сознание средневековой и новой Европы. Исследователи отмечают, что книга представляет собой предостережение от низведения искупительного дела Христа лишь к преходящему моменту мировой истории, при котором «век Христов» преодолевается в «веке Духа» и «новой Церкви». Анри Любак показал опасность такого рода искусственной переоценки роли Святого Духа, провозглашения «нового Евангелия», за которыми стоит антихристианская интуиция. Раскрывая тезис о том, что христианское богословие истории, одной из своих ветвей пошедшее по ложному пути имманентизма Божественного Откровения и хилиастического эсхатологизма, становится историческим прогрессизмом и тем самым – изменой христианству, Анри Любак приходит к выводу: «Сегодня истина нам дана в знамениях, и пока мы существуем в мире сём, данное состояние не может быть сколько-нибудь существенным образом преодолено. Чем меньше мы осознаём это, тем больше отклоняемся от надежды к мифу». В корне иоахимизма, который Анри Любак называет «богословием революции», он видит извращённое понимание истории, тогда как при подлинно христианском понимании история «есть драма; откровение Христово лишь подчеркнуло её характер. Таковой она останется до скончания века». Анри Любак стремился указать на золотую середину между «пассеизмом интегристов» и «футуризмом прогрессистов», сосредоточенную «в настоящем Церкви», в непреходящей новизне и неисчерпаемости дара Божия человечеству.