Мировую славу приносит Гёте роман в письмах «Страдания юного Вертера» (1774 г.) – самое совершенное создание поэта периода «Бури и натиска». Его герой – молодой человек из третьего сословия, который задыхается в обществе, где царят невежество и предрассудки. Он ищет успокоения и радости в общении с природой, погружается в патриархальный мир эпических поэм Гомера, находит непрочное прибежище в своей любовной мечте о Шарлотте, простой скромной девушке, которая воплощает для него также наивность и безыскусственность самой природы. В романе из реального немецкого быта Гёте отказывался от героя-бунтаря. И всё же в Вертере живёт мятежный дух «бурных гениев». Это – яркая индивидуальность, и, подобно другим литературным героям эпохи, Вертер ищет выхода из мучающих его сомнений и неудовлетворённости в утверждении своей личности, своего свободного «Я». Форма романа в письмах дала поэту возможность глубоко раскрыть мир чувств героя, показать сложный процесс восприятия и осмысления впечатлений от немецкой действительности. Это – роман сентиментальный, психологический и одновременно социальный, в котором точно найдены детали общественного быта и на ряде эпизодов раскрыты общественные противоречия. В начале второй книги романа всё чаще начинают звучать ноты негодования. Героя возмущает «общество мелких людишек, кишащих вокруг». Речь идёт о чиновниках, среди которых он оказался, поступив на службу в канцелярию посланника: «Какая борьба мелких честолюбий; все только и смотрят, только и следят, как бы обскакать друг друга хоть на шаг». Вертер в полной мере испытал на себе высокомерие местных аристократов, униженный, он вынужден был подать в отставку. Столкновение с официальным обществом обострило у него чувство одиночества. В финале романа упоминается «Эмилия Галотти» Лессинга – многозначительная деталь, подчёркивающая социальный смысл трагедии героя. Идеи «Бури и натиска» находят в романе не только ярчайшее воплощение, но и переосмысление, и критическую оценку. В первой части романа Вертер весь в плену руссоистских иллюзий – он искренне и убеждённо противопоставляет жестокости и бесчувственности окружающего мира идеал естественной природы. Но реальный опыт разрушает эти иллюзии. Во второй части томик Гомера в руках у Вертера сменяется песнями-плачами Оссиана. Гармония разрушена, и под сомнение поставлен весь штюрмеровский индивидуализм: благородная личность (носитель высоких идеалов) оказывается бессильной в своём одиночестве. В этом плане Вертер явился ранним предшественником образов молодого человека в европейской литературе XIX в.: с ним преемственно связаны так называемые «лишние люди» в произведениях многих романтиков и представителей критического реализма. Вертер – романтик, сильная в своём понимании личность, которая бросает вызов жестокому, несправедливому миру и живущим в нём тщеславным людям. Он отвергает законы нынешней бюргеровской Германии и предпочитает умереть, но не уподобиться напыщенным, льстивым людям. Он – антипод Прометея. И всё же их бытие в равной мере развёртывается под знаком обречённости. Вертер опустошает себя в попытках отстоять реальность вымышленного им мира, Прометей стремится увековечить себя в создании «свободных», независимых от власти Олимпа существ, создаёт рабов Зевса, людей, подчинённых выше их стоящим, трансцендентным силам. Однако роман неодинаково воспринимался в разных странах и в различных общественных кругах. Основной конфликт романа часто истолковывался как романтический, т.е. в контексте литературы начала XIX в. Такая трактовка характерна, например, для Шарля Эммануэля Нодье (1780–1844 гг.) во Франции.