Попытка Евтихия изобличить в несторианстве Дорилейского епископа Евсевия обернулась против него самого, став поводом для соборного разбирательства, где уже сам Евтихий был обвинён Евсевием в ереси, а в итоге осуждён. Евсевий в 448 г. по пути на поместный собор в Константинополь заехал в монастырь, которым управлял Евтихий, один из главных героев Эфесского собора, энергичный сторонник Кирилла Александрийского. Монастырь тот был одним из самых значительных в Константинополе, в нём проживало до трёхсот монахов. Евтихий вступил в него ещё ребёнком и вскоре дал обет никогда не выходить за его стены. В первый раз он нарушил эту клятву в 430 г., когда, влекомый желанием защитить истину таинства Боговоплощения, извращённую Константинопольским архимандритом Несторием (428–431 гг.) отправился на Эфессий собор и стал там энергичным сторонником Кирилла Александрийского. Настоятель был скромным человеком, не получившим систематического образования, он не был даже богословом. Все положения его вероучения строились на трудах «великих александрийцев» (Афанасия и Кирилла) в том смысле, в каком он их понял. Положение их учения о том, что Христос от самого зачатия Своего был истинным Богом, Евтихий усвоил односторонне и утверждал, что, хотя Иисус родился от Девы, Он по естеству Своему, прежде всего, Бог, а не человек. Общечеловеческая природа в Нём настолько изменена под влиянием божественной, что плоть Христа не единосущна человеческой. Епископ Евсевий много спорил с приютившим его архимандритом по догматическим вопросам, но так и не смог переубедить. Прибыв на Собор, он немедленно подал записку Константинопольскому архиепископу Флавиану (446–449 гг.), в которой объявил, что Евтихий заблуждается и мыслит об Искупителе и таинстве искупления иначе, нежели передано от апостолов и отцов Никейского собора. Флавиан от записки пришёл в большое смущение. Поначалу он предложил Евсевию келейно объясниться с Евтихием и полюбовно привести дело к благоразумному концу, но Евсевий решительно отказался. Тогда Константинопольский поместный собор епископов, созванный патриархом Флавианом, был вынужден вызвать на свои заседания Евтихия. Тот долго не хотел являться, ссылаясь на свой обет не покидать монастырь, потом сослался на постигшую его болезнь, но, в конце концов, уступил настоятельному требованию. Когда епископы спросили архимандрита, признаёт ли он догмат о единосущности Христа человечеству, тот отвечал, что так как в Никейском Символе веры о Христе сказано только, что «Он единосущен Отцу», и ничего не сказано в отношении того, единосущен или не единосущен Христос нам по человечеству, то он и держится лишь той истины, что Христос «единосущен Отцу по Божеству». Члены Собора нашли такое определение веры недостаточным и продолжали допытываться у Евтихия о его отношении к двум естествам Христа. В конце концов, Евтихий кратко и ясно выразил своё учение в следующих словах: «После воплощения Бога-Слова я поклоняюсь только одному естеству, естеству Бога, воплотившегося и вочеловечившегося; исповедую, что Господь наш состоял из двух естеств прежде соединения, а после соединения исповедую одно естество». Ему указывали на явную несуразность этих взглядов, ибо как можно, признавая рождение Христа от Девы, в то же время принижать Его человеческую природу? Но этот довод не убеждал Евтихия. Всё его учение строилось на различии между понятиями «тело человека» и «тело человеческое». Он не оспаривал того, что тело Христа, взятое абстрактно, есть нечто человеческое, но из этого не делал вывода, что Христос есть человек (так, например, из того, что нечто розового цвета ещё не следует, что это нечто – роза). Поскольку, после соединения двух естеств во Христе, божественное, безусловно, доминировало в Нём над человеческим, Евтихий считал неправильным признать Христа человеком, хотя по Евангелию Он и есть Сын Человеческий. Евтихий искренне недоумевал: «Разве может быть тело Господа и Бога нашего единосущным нам?» И не понимал, как можно приравнивать Христа к людям, когда Он есть Бог. О «человеческом» во Христе он считал дозволенным говорить только в особом и не прямом смысле. Получалось, что хотя Христос рождён из двух природ или естеств, но пребывает не в двух, т.к. в акте воплощения неизречённым образом из двух стало одно, и человеческая природа, воспринятая Богом-Словом, стала только принадлежностью Его божества, утратила всякую собственную действительность и лишь мысленно может отличаться от божественной.